Воображаемый друг

Когда Катя зашла, разговор на время стих, и все взгляды обратились к ней, девочка прочла в них ожидание и некоторый страх, но тут же, увидев, что это лишь она, Тин улыбнулся, а Ион потеснился на диване, похлопав рядом с собой ладонью.

— Садись к нам. Мы ждем!

— Чего ждем?

Катя, конечно, не заставила себя долго упрашивать и втиснулась рядом.

— Что это за… штучка?

Тин хихикнул в ответ.

— Вот такая штучка! Держится на честном слове, но держится… пока…

Все трое похихикали немного нервно и опять с ожиданием уставились на вход.

— Ну? — не выдержала Катя. — Вы чего молчите?

— Семья Тина была лишь первой, — без предупреждения начал Александр. — Первой в череде многих.

— Ты хочешь сказать?.. — сердце девочки сжалось от догадки. — Были и другие убийства?

— Убийства… Нет, это не убийства. Теперь уже определенно можно сказать.

Катя посмотрела на Иона, на Тина и опять на Александра. Она запуталась окончательно.

— Ничего не понимаю, — сказала она. — Можно нормально объяснить? По порядку?

— По порядку, — ухватился за эту мысль Александр. Судя по всему, рассказчик из него был бестолковый, только и может, что пугать да запутывать. — Я попробую. Тина арестовали и увезли. В Акрихеде и в окрестностях долго не мог успокоиться. Все говорили и говорили без конца только об этом. Константин в их глазах был просто исчадие ада, все были счастливы, что он арестован и вывезен с Римма. А неделю спустя после тех событий пропала семья Остинов. Они тоже жили на ферме, но если на запад от Акрихеда ехать. Далеко от здешних мест. Полиция застала ту же картину, что и на ферме Тина, вот только никто не выжил на этот раз, и некого было обвинить. Главный подозреваемый за решеткой, и зацепок никаких… Полиция даже постаралась это дело замять. В городе, кажется, еще никто ничего толком не знает.

— А ты откуда знаешь? — подозрительно спросила Катя. «А ты хорошо знал семью Остинов?» — чуть было не спросила она, но удержалась.

— Откуда… В полиции я работаю. Работал… До недавнего времени, пока меня не заставили заявление написать. Потому что я начал требовать, чтобы в свете происшедших событий дело Тина пересмотрели. Ведь парень явно был не виноват! Но никто не захотел связываться. Начальство приказало молчать, надеясь прикрыть свою…

— Свой тыл! — сказал Ион. — Прикрыть свой тыл!

Александр взглянул на него, усмехнувшись кончиками губ.

— Ну да, конечно. Тыл! Как же меня напрягает слова выбирать! Может, сам продолжишь?

— Нет, свою часть истории рассказывай сам. И уже научись когда-нибудь правильно свои мысли излагать!

— Грозен, как я посмотрю! Ну ладно… Тогда я начал расследование сам, и, решив, что две эти истории связаны, начать изучение дела с того места, где все это началось — с фермы Тина.

Он замолчал, собираясь с мыслями, выстраивая в голове логическую цепочку событий.

— И нашел записи моего отца! — воскликнул Тин, не выдержав молчания.

— Да? И что там было? — Катя вся подалась вперед, почти кожей ощущая, как близка разгадка.

— Нашел записи, но не нашел схему… Без нее ничего бы не получилось! — ответил Александр, а у Кати уже даже в ушах звенело от нетерпения.

— Да вы что, издеваетесь? — крикнула она.

— Тихо, тихо, моя девочка, — Ион погладил ее руку, вцепившуюся в его рукав. — Немножко терпения, и ты все узнаешь!

Пятая часть

Она вздохнула, откидываясь на спинку дивана.

— Итак… На чем я остановился? Да! Я не знаю, почему наши ребята сработали в прошлый раз так халатно, думаю, просто не посчитали это относящимся к делу. Но я решил рассмотреть все возможности и варианты. Поэтому мое внимание сразу привлекла тетрадь, лежавшая на столе в гостиной. Рядом с книгой «Краткий справочник по физике», но ее я трогать не стал. Тетрадь была исписана от руки и, насколько я мог судить, почерк принадлежал Джеймсу Смиту.

— Моему отцу, — шепнул Тин.

— Я забрал ее домой, чтобы изучить, и не зря. Это было именно то недостающее звено, которое помогло докопаться до сути этого загадочного дела. Если убрать сложные выкладки и расчеты, то смысл написанного был прост и страшен…

Катя затаила дыхание, но Александра опять повело куда-то в сторону.

— Вы ведь знаете, что Римм был колонизирован всего только чуть больше двадцати лет назад? Планета была открыта несколько десятков лет назад, но совет по колонизации разрешил ее заселять относительно недавно, после того как она была проверена по всем параметрам на пригодность для жизни. Все было в порядке на первый взгляд… Однако жизнь колонизаторов обещала быть непростой не только из-за климата и бедности почв, эти два фактора позволяли выращивать на Римме только одну сельскохозяйственную культуру, ту самую, что и так прекрасно произрастала на планете, в своей естественной среде…

— Голубянки! — воскликнула Катя. — Но причем здесь это? Я не понимаю…

— Догадливая! Но не слишком. Вот не перебивай и скоро все поймешь! — ответил Александр, сверкая чернющими глазами. — Джеймс Смит был в прошлом довольно успешным ученым, но позже решил отойти от дел и, забрав жену, уехал на Римм с первой волной колонизаторов и стал фермером. Я не знаю, что именно натолкнуло его на то, чтобы заняться исследованием голубянок… Может быть, сначала он просто хотел усовершенствовать культуру, но постепенно серия экспериментов привела к тому, что он выяснил… то, что выяснил.

— Что выяснил? — девочка ерзала на месте от нетерпения, пытаясь заглянуть в глаза Александру, чей цвет ее уже не слишком пугал. Нормальный парень оказался, еще бы научился связно свои мысли излагать, а не прыгал бы туда-сюда, было бы совсем хорошо!

— Первая стадия, — сказал Александр. — До определенного момента организм человека только накапливает в себе одно из веществ, содержащееся в грибах, но оно никак не проявляет себя до поры до времени. По подсчетам профессора Смита…

— Профессора… — прошептал Тин.

— … необратимые изменения должны начаться после двадцати лет непрерывного употребления голубянок в пищу. Вторая стадия — организм начинает вырабатывать меланин в огромных количествах. Кожа становится смуглой, глаза почти черными… Даже у изначально светловолосых и голубоглазых людей. Это происходит за короткий период. Тин, ты не замечал?

— Да, — кивнул Тин, и, судя по его потрясенному виду, он только что осознал это. — Почему-то я не сразу обратил внимание… Но да! Ну, допустим, кожа здесь у всех быстро становится смуглой от солнца, но глаза значительно потемнели. Хотя они всегда были кареглазыми, поэтому сложно было сразу заметить разницу… А Веронику я видел впервые. И да, она была смуглая и черноглазая. Совсем как ты… Кстати…

Александр проигнорировал последние слова Тина.

— В организме уже запущен необратимый процесс, и остановить его нельзя. Твой отец понял это слишком поздно, когда исправить что-то было уже невозможно. Но у него оставалось время на то, чтобы дать людям возможность понять… что это не конец… Я надеюсь…

Он вдруг сбился и провел рукой по волосам. Рука дрожала.

— В записях говорилось о какой-то схеме, по которой можно построить прибор. Говорилось, что в мастерской есть для этого все необходимое, говорилось, как правильно использовать прибор… Но самой схемы не было. Тогда я понял, что она где-то в доме, и поспешил вернуться назад. Я понимал, что времени у меня осталось не слишком много…

— Я только не могу понять, почему нельзя было просто подойти и все рассказать. Зачем надо было подкарауливать Катю и пугать ее до полусмерти? — сказал Тин.

— Да! — встрепенулась Катя. — Зачем надо было меня пугать?

— Какие мы нежные! — оскорбился Александр. — Говорил тебе, не бойся! Спросить только хотел, здесь ли Тин. К нему и шел, кстати!

— Да? Нормальненько!

Катя вдруг нависла над ним, делая большие глаза и завывая, как десяток зомби:

— Выведи его вечером сю-у-уда, когда стемне-е-е-еет. Мне надо с ним поговор-и-и-и-ить. Вот это что было?

— Вот как неправильно можно воспринять слова! — возмутился тот. — Я узнал, что Тин здесь, понял, что до вечера он никуда не денется. Но зато вспомнил, что забыл сделать кое-что, и сделать это нужно успеть до темноты. Потому что только в темноте…

Он вновь перебил сам себя и замолчал.

— Тин, так ты нашел схему? — воспользовалась паузой Катя. — И где же?

— Все просто — была заложена в книгу. Вряд ли отец хотел ее спрятать. Просто не догадывался о том, что этот день может стать последним…

— Если вы сейчас же мне все не объясните — я закричу, — Катя пустила в ход последнюю угрозу. — Что случилось с родителями Тина? С его братом и с Вероникой? Причем здесь схема? Давайте уже не темните и скажите простыми словами, чтобы даже ребенок смог разобраться!

— Грибы изменили их, — сказал Тин. — Сделали идеально приспособленными к жизни на планете. Коренными жителями Римма.

— Обычно люди, прожившие долгое время на колонизируемой планете, рано или поздно приобретают какие-то мутации, — подхватил Александр, — но этот процесс занимает не одно столетие и мутации не такие явные… Но голубянки, оказалось, были заряжены мощнейшими катализаторами — эти вещества позволили тысячелетнюю эволюцию сжать до пары десятков лет…

— А Тин почему не превратился? — в голове скакали вопросы, и Катя не знала, с чего начать спрашивать. — А где сейчас родители Тина? А прибор-то зачем?

— Я не превратился, — ответил Тин, и Кате послышалась в его голосе грусть, кажется, он жалел о том, что все вышло именно там. — Все просто. Мне только восемнадцать исполнилось недавно… Недостаточно вещества накопилось во мне. Родители… Хочется верить, что мы их еще увидим. Других, иных, но все же это будут они…

— Сегодня? А как?

Александр достал из кармана брюк смятую, сложенную пополам тетрадь, открыл ее в конце, где на странице записано было мелким почерком всего несколько строк.

— «Если это случится, и изменения все же произойдут, Константин, жди нас каждый вечер, в темноте установив прибор. Если я все сделал правильно, то мы сможем увидеться. Надеюсь, что я успею предупредить тебя обо всем и…» — прочитал он.

— Ой! — перебила Катя, внезапно осознав все. — Прибор и зеленый свет, который он излучает — вот для чего это!

— А как же тела, которые ты нашел, Тин? Ведь ты видел их… умерших… — сказала она, понизив голос.

— Лишь оболочки, — ответил за Тина Ион. — Покинутые, сброшенные как ненужный груз.

— Кажется, теперь мне все ясно, — ответила она. — Будем ждать!

И Катя откинулась назад, напряженно глядя на вход. От зеленого света начинали болеть глаза и очертания предметов словно двоились. Но надо было терпеть, ведь другого выхода не было.

Тин не мог скрыть своего волнения — все вертелся на месте, усаживаясь удобнее, тер глаза и покусывал губы. Катя понимала, что он чувствует сейчас.

— Это произойдет, — сказала она тихонько.

— Что? — не расслышал он.

— Что-то чудесное… Обязательно! Даже если мы их не увидим… Необязательно ведь видеть что-то, чтобы знать, что это существует. Они есть где-то и любят тебя…