Это все…

Энтайо Къерэн, глава Медного Дома Великого Круга Бытия Разумных

Как много было уверенных в том, что для всех остальных все нормально.

Как много было ощущающих себя на страже чистоты наших путей и готовых заявить об этом вслух, даже будучи в меньшинстве.

Как много было тех, кому не хватало лишь схожей решимости в глазах стоящего рядом, чтобы взяться за изменение порядка вещей. Как легко и смело слишком многие, привыкшие и приученные нами его менять по своей воле, готовы были в тот день выразить несогласие не словом, а действием.

Как мне могло бы понравиться происходящее, не грози оно не только обрушиться лично на меня, но и обрушить все, построенное до того — все принципы, на которых стоит Дом, все условия, на которых Проект входил в него, всю сеть личных лояльностей. Слишком много готовых силой возвращать прежнего лидера, вопреки его воле и вопреки его представлениям о должном, и восстать на нового, видя в нем причину ухода старого.

Мы ошиблись в расчетах, ошиблись почти гибельно — никто из тех, кто советовался о форме окончательной передачи управления всеми службами на Маре под мою руку, не предвидел подобной реакции. Времени анализировать построенное и моделировать его реакции на тот или иной шаг уже не было.

Я — предельным применением права на единоличное решение — отверг и запретил все предложения по применению силы. Их звучало немало: блокировать купола, задействовать гвардию Дома, спаскорпус. Мой ближний круг бросил мне в лицо немало довольно дерзких предупреждений, советов и предложений. Энергия сопротивления, должно быть, передалась из-под куполов и в мои апартаменты.

Когда все активные действия, которых ждали так многие, сконцентрировались в одной точке, это было… ценно. Незаслуженно и предельно ценно. Способ, которым госпожа Нийе из Серебряного дома взялась решать проблему, не пришел мне в голову и, вероятно, не мог прийти. Мы не заслужили ее выбора. Все, что я мог — не мешать. Я задействовал на это все ресурсы.

Последний момент этого разрешения кризиса принес мне новый, доселе неизведанный страх. Уже личный. Не в том дело, что я проявил некоторые способности, которых мне иметь как бы не полагалось. Это был в своем роде прекрасный способ смены правил. Не в том, что моя импровизированная речь по сути и исполнению не годилась и рыбе на корм — не так уж и критично меня оценивали в качестве оратора, не то что в качестве временного добровольного сотрудника спасслужбы.

Я просто был почти уверен, что сейчас потеряю одного своего лично мне ценного вассала, и во всем, что случится, будет такая доля моей вины, столько моей недальновидности и невнимательности к близким и важным, что я просто не смогу больше выговорить «я, глава Дома…». Никогда. Эти слова станут выше меня. Перестану быть генератором поля, стану списанной единицей.

Да что там — я просто не хотел потерять его.