Жертва на замену

Черная густая бровь удивленно изогнулась. Видимо, те, кто здесь был до меня, истошно орали, ревели или дрались, а не задавали вопросы. Я встала. Грозно нависнуть над правителем всея этой глуши — не получилось. Он был выше, и шире в плечах, раз в два, минимум.

Возведя глаза к потолку, будто ища там ответ, Лайонел снова посмотрел на меня. Упрямо сжала губы и ни на миллиметр не сдвинулась — но тут сказывалось нервное напряжение — будто мышцы содрали с костей и засунули в морозильник.

Мой молчаливый собеседник не стал расшаркиваться и, просто пожав плечами, переставил меня на другое место — немного правее от круга из свеч.

Открыла рот, но тут же захлопнула, когда плащ разрезал воздух, а Лайонел в несколько рывков оказался рядом с одним из каменных выступов, имитирующих нечто похожее на места для сидения.

Мне стало интересно, что же он там делает, вместо того чтобы умерщвлять благословенную жертву? Дурацкое врожденное любопытство. Не думала, что оно у меня так сильно развито — оказывается, я из тех людей, кто заглянет в рот аллигатору пересчитать зубы лишь из чистого познавательного интереса. Одно дело, совать нос куда-нибудь, когда тебе в принципе ничего не угрожает или будущее весьма туманно, а не когда ты находишься в подвальном помещении, в котором тебе собираются убить. Но если честно, до всего произошедшего, в жизни у меня происходило не так много интересного, так что любопытство обычно спало почти мертвым сном.

Отвернулась от призывно темнеющей двери и повернулась в сторону странного каменного подобия сундука — Лайонел со скрежетом сдвинул крышку и достал два деревянных ведра, вымазанных чем-то бурым, отчего даже железные ручки покрылись ржавчиной. Развернувшись, он торопливо зашагал обратно — я не успела сделать и пару полноценных шагов. Непонятная жижа расплескивалась, оставляя позади себя неровный след. Но стоило Лайонелу подойти ближе, смрад тяжелой волной обдал лицо. Стиснула зубы, подавляя рвотный позыв, и задрала голову, чтобы отвлечься от развернувшейся картины. Но шум, с которым потроха и кровь неизвестного происхождения выплескивались на пол, в центр нарисованного круга, все равно лез в уши. Голова начала кружиться. Зажала нос и рот рукой, но все — без толку. Стало только хуже. Забытая, еще в 10 классе, гемофобия, вновь постучалась в двери. Стены покачнулись, и я бы упала, разбив о каменный пол многострадальную голову, если бы сильные руки не подхватили меня.

— Ты в порядке? — низкий вибрирующий голос звучал где-то надо мной, вырывая из скользких лап желанного обморока, манящего своим облегчением.

— Кровь… — только и смогла выдавить из себя, чувствуя, как краска отливает от лица, а лоб покрывается испариной. — Мне…

Не успела договорить, как мое тело, подпрыгнув, оказалось на руках у моего нового знакомого. В голове все смешалось, особенно, когда я поняла, что он уносит меня на другой конец ритуальной залы, чтобы усадить на одну из выступающих каменных плит.

Вдали от запаха свернувшейся крови стало легче. В сознании немного просветлело, а слова начали складываться в нужные вопросы, практически жизненно необходимые. Ведь от ответа зависело, окажусь ли я там — среди гниющих потрохов.

— Вы собираетесь меня убивать? — недовольство в моем голосе явно было расценено Лайонелом не в том ключе — я злилась, от того, что ничего не понимала. А он, судя потому, как округлились ее медово-карие глаза, решил, что жертва, то есть я, возмущается, что ее еще не отправили на тот свет.

— Нет, — протянул он озадаченно. Даже увеличил между нами расстояние, насколько позволяла длина сидения.

Ну да. Теперь я выгляжу, как кукукнутая на всю голову. А ведь мне просто нужны ответы. К чему был весь этот цирк?

— Зачем тогда все это? — нахмурившись, махнула рукой в сторону импровизированного алтаря Дьяволу.

Лайонел перестал разглядывать скучные стены и снова повернулся ко мне. Внимательный взгляд прошелся по мне буквально от корней волос до пят. Словно ища во мне что-то. Что-то необычное. Вроде ушей или хвоста. А может, и второй головы.

— Раньше никто не спрашивал, — уголки точеных губ дернулись, пытаясь изобразить улыбку, но быстро вернулись в исходное положение. — Большинство просто падало в обморок. Или, забившись в угол, ждали, когда все кончится.

Сглотнула на последней фразе. «ВСЕ КОНЧИТСЯ»? Интересно, что конкретно…?

— Это не ответ, — сложила руки на груди, чувствуя, как от злости потряхивает конечности. Но лучше уж так, чем трястись от страха.

Теперь улыбка полноправно угнездилась на лице, будто вырезанным из камня искусным мастером.

— Поймешь, когда наступит утро, — правитель зверолюдов сгорбился, положив локти на колени, будто непосильная ноша давила на его позвоночник.

Прислонилась к стене, приготовившись к долгому и нудному ожиданию, когда желудок решил напомнить о своем существовании.

— А у тебя есть что пожевать? — опустила все возможные формальности — не до них сейчас. Да и его титул я не знаю.

Вместо ответа послышался сухой смешок: веселость так и не смогла проникнуть сквозь корку тяжелых раздумий, что накрыли Лайонела почти сразу, как диковинный ритуал был совершен. Без моего участия, Слава Богу.

Он лишь покачал головой на мой вопрос. Но буквально через секунду, будто вспомнив о чем-то выпрямился.

Порывшись в карманах, мужчина достал холщовый мешочек.

— Вот, — Лайонел протянул его мне, взяла максимально осторожно, двумя пальцами. Вдруг что-то ядовитое? — Сушеные ягоды огненного дерева. Помогают от переутомления.

— Спасибо, — хрипло выдавила из себя, стоило сушеному кусочку обжечь гортань, как если бы я перец в рот положила. — Ух, ядрено… А воды у тебя случайно нет?

Раскатистый и искренний смех заставил вздрогнуть. Не знаю, что могло его так рассмешить, но грозный и могучий властитель согнулся пополам от приступа. И за один миг стал живее. Даже блуждающий усталый взгляд сошел с лица.

Смех был такой заразительный и чистый, что страх окончательно отступил, и я перестала видеть в мужчине жестокого убийцу с желтыми глазами. Невольно улыбнулась, забыв и о жажде, и о тяжелом дне, проведенном в ожидании смерти.

12

— Нет, к сожалению, — переведя дух, ответил Лайонел.

— Не объяснишь, к чему все это? — поинтересовалась, наклонив голову к плечу, внимательно следя за изменчивым выражением медово-карих глаз.

Вместо ответа мужчина покачал головой, странная улыбка на миг скользнула по его лицу, дисгармонирующая с глазами, выражающими грусть, плескавшуюся в пучине усталости.

Интересно, сколько раз ему задавали этот вопрос? И задавали ли вообще? Почему все в его окружении — служанки, стражники, и даже тот с головой египетской собаки — считают, что их властитель проводит в этой жуткой комнате кровавые жертвоприношения?

Смотрела, как языки свечей отражаются в чернеющих лужах крови и не могла найти ответ. Зачем весь этот спектакль, если он не собирается меня убивать? В этом у меня не было сомнений. Я не чувствовала ни отвращения, ни враждебности, ни ненависти, ни даже мрачного садистского удовлетворения. Вокруг витало ощущение, будто мы оба — случайные посетители поликлиники или общественного транспорта. Сидим, думая каждый о своем, и отсчитываем секунды до окончания этого тягостного момента ожидания, чтобы разойтись в разных направлениях и больше никогда не встретиться. Прохожие. Чужие. Незнакомцы.

Но почему меня так тянет разузнать о нем больше, чем предоставляли мне те крохи информации, что я услышала за этот день?

Правитель… Палач…

Кто же он?

Почему мне не дает покоя тягостный взгляд этих теплых глаз? Может, от того, что мы одни. Будущее для меня поддернуто густым туманом, а прошлое кажется смазанным, словно мир сквозь запотевшее стекло.

Вздохнула, поерзав на прохладной каменной поверхности, растирая покрывшуюся пупырышками кожу рук. Сумбур в голове, копившиеся вопросы, и тень страха, отступившего под напором любопытства, мешали расслабиться и просто отдаться на волю случая.

— Замерзла? — Лайонел бросил на меня короткий взгляд, оторвавшись от созерцания дрожащих фитильков и медленно тающих силуэтов свеч.

Повела плечом, не зная, что ответить. Голос, в котором проскользнула несвойственная ситуации забота, дернул невидимую жилу в груди: глаза запекло, а в горле застрял ком подступающей истерики.

Сглотнула и разлепила ссохшиеся губы, чтобы ответить, но от расшатанного душевного состояния и приступа жалости к себе, меня отвлек тяжелый плащ цвета темного пурпура, опустившийся мне на плечи.

— Спасибо, — выдавила из себя, но стоило внутреннему голосу вырываться на свободу, за ним против воли последовал вопрос, один из тех, что зудел на языке. — А ты всегда сидишь здесь один?

Я не особо надеялась на ответ. Просто хотела избавиться от сосущей пустоты в мыслях, в том месте, где я судорожно в ярких красках рисовала планы побега вперемешку с вариантами бесславной, несправедливой кончины. А тишина только добавляла дискомфорта. Так хоть от урчащего живота отвлекусь. Побуду закадровым голосом познавательного мультика, где герой задает вопрос своей маленькой публике, зная, что ответа либо не будет, либо он его не услышит. Но, к моему удивлению, тишину прорезал тягучий низкий голос, даже надломленные нотки его не портили, только делали таинственнее — заставляя гадать, что тревожило его обладателя.

— Сейчас со мной ты.

— Эм… Круто, — ляпнула первое, что пришло голову, и торопливо задала следующий вопрос, боясь оборвать слабую нить завязавшегося разговора: — А до меня… Много было других девушек?

Лайонел повернулся и поймал мой взгляд. Смотрел внимательно, едва заметно нахмурившись — зрачки бегали, изучая меня. Словно он делал какие-то выводы и умозаключения, оглядывая меня с головы до пят.

— Зачем тебе все это знать? — спросил он, пододвигаясь ближе. — Разве ты не хочешь как можно скорее вернуться домой? К семье?

— Хочу… — ответила совершенно искренне, сильнее кутаясь в мягкий плащ, пахнущий чем-то пряным, с ноткой мускатного ореха. Озноб, смешанный с тоской по дому, пробрал до костей.

— Чем меньше ты будешь знать, тем быстрее вернешься к своим родным.

«Ах, если бы все было так просто…», — подумала я, но вслух ничего не сказала. Еще не ясно оформленные чувства одолевали меня в отношении сидевшего рядом мужчины, в темном камзоле, отороченным узорами из золотых нитей. Я не могла сказать наверняка, стоит ли ему доверять или нет.

Разговор затух, так и не развившись. Лайонел молча сидел, облокотившись о стену и всматриваясь в потолок. Будто там было на что посмотреть, кроме цветущей плесени.

Но я не могла просто так сидеть и ждать непонятно нечего. Встала — плащ почти соскользнул с плеч, но я вовремя подхватила ворот, застегнув его замысловатой застежкой, инкрустированной фиолетовыми драгоценными камнями. Пришлось поддерживать полы, чтобы воротник не оттягивал шею назад, все-таки ткань была тяжела для моих плеч. А от мысли сбросить его становилось немного неуютно. Принялась ходить взад-вперед, скользя пальцами по шершавому камню, с высеченными на нем письменами и повторяющимися рисунками. До слуха доносилось отдаленное эхо капающей с потолка воды.