Хозяйка бобового стебля

— Ладно, — сонно бормочет она, хотя за окном всё ещё день и даже выглядывает солнышко. — Слабость просто... И простужаюсь часто. Иди... Только не пропадай больше.

Женя прячется за дверью, чтобы избежать разговора с матерью Джилл.

Та подходит к печке, кряхтя и что-то бормоча, и в самый удобный момент выходит улизнуть на улицу.

Дровосек где-то гоняет Джека, остаётся только надеяться, что лис выйдет из воды сухим.

Женя повязывает новенькую шаль на шее коровы и тянет за неё, направляя животинку в сторону города.

Точнее, остаётся лишь надеяться, что направление верное.

Солнце в зените. Печёт дико. Одно хорошо — платье высохло и не липнет к телу мерзким холодом.

Женя старается не размышлять ни о чём, кроме цели. Нужно найти этот рынок, продать корову исключительно за волшебные бобы и вернуться назад.

Она плохо помнит оригинальную сказку. Волшебник должен появится по дороге прямо сейчас? Или в городе? Или на обратном пути?

Сердце начинает неровно стучат, когда Женя думает о том, кого должна встретить.

Интересно, как он выглядит и что ей скажет?

А что если всё поймёт и ничего не даст?

— Не загоняйся, — тянет она, — пока ты всё делаешь правильно. И скоро выберешься отсюда.

Несколько раз приходится останавливаться, чтобы корова передохнула и попила в ручье.

Её, наверное, можно выходить и даже добиться нормального удоя.

Но она не собирается тут задерживаться.

В конце концов, может, этот волшебник как-то поможет животинке...

Он же хороший? Или плохой? Он вообще появлялся ещё раз, после того, как расплатился бобами?

И зачем вообще это сделал?

Женя добирается до города и даже рынок находит, переговорив с милой женщиной, но всё сегодня оказывается закрытым.

То ли оттого, что она опоздала, то ли в принципе выходной.

Но, может быть, повезёт на обратном пути?

Уже выбившаяся из сил, Женя поворачивает назад. Корова протестующие мычит, на небе собираются серые тучи.

Интересно, как там Джек?

Вилли не угробил его?

И не собирается же он всерьёз искать хрустальные туфельки и жемчуг?

Женя даже не понимает, почему ей в голову пришло попросить именно это. Наверное, из-за Урсулы и мачехи Золушки — персонажей злосчастного спектакля.

Всё-таки приятно, наверное, быть на месте последней. Никаких особых напрягов, деньги есть, служанка-падчерица есть, дочери есть, которых можно замуж выгодно пристроить.

А главное, должно быть, там есть возможность принять ванну и не нужно отбиваться от женихов, разбойников и прочих...

— Да что ж такое... — Женя останавливается, уже зная, что совсем скоро увидит хибарку — свой новый дом. — Где этот индивид?

Но на дороге никого, только ветерок гоняет пыль, да корова застывает на месте, узнав родные места и не желая возвращаться домой.

И видимо так ей не хочется обратно в сарай, что сердце коровье не выдерживает. Ноги её подгибаются и она, молча, заваливается набок поперёк тропы.

Женя вздрагивает и вскрикивает.

— Нет, нет... Как же я теперь?!

Глава 11. Сон

Корова лежит чёрно-белой костлявой горой на дороге. К ней бежит крупный рогатый жук. Но вот он начинает как-то странно подрагивать вместе с мелкой пылью вокруг себя.

Слышится шорох мелких камней под копытами и громкое фырканье лошади.

Она возникает перед Женей словно из неоткуда. Огромная, чёрная как смоль, с блестящей шкурой и шелковистой красивой гривой. А на ней всадник — высокий хорошо сложенный мужчина с чёрными словно ночное небо глазами, копной тёмных волос и аккуратной, будто в этом мире существует барбершоп, бородкой.

На поясе кожаных штанов висит хлыст с металлическим острым наконечником. Руки обтянуты коричневыми перчатками. Черты лица резкие и прямые, смягчаются внезапной обаятельной улыбкой, хотя взгляд его по-прежнему убийственный.

— Что ты делаешь, — надо же, а голос подстать внешности, бархатный и обволакивающий, при этом с различимой в нём сталью, — одна на улице? В этом месте, вдали от людей... Это опасно, разве не знаешь? — он не останавливается, говоря это, а кружит вокруг на своей яростной и прекрасной, будто она вышла из самого Ада, лошади.

Женя даже кладёт руку на сердце, чувствуя, как едва ли не задыхается под взглядом незнакомого мужчины.

В прежней жизни ей редко кто нравился, но даже в такие моменты она старалась выказать холодность и безразличие.

Сейчас сил нет даже для этого, и она улыбается.

Что ж... люди до сих пор спорят, даёт ли красота какие-то привилегии.

Скорее всего да.

Она замечает, что даже голос выделывает более женственный в присутствии этого...

— Как тебя зовут? То есть... Я здесь живу. Тут рукой подать. У меня, — опускает взгляд, — корова сдохла...

— Дышит ведь? — он спешивается и лошадь замирает рядом, словно мраморное изваяние.

Ткнув корову носком сапог — чистых сверкающих сапог... — мужчина отступает и хмыкает.

— Она заснула. Будто ты её не пасла, а по полю гоняла весь день... Где, — пронзает он Женю взглядом, — живёшь? Показывай! Я ещё не проверял эту местность. Чужаков не встречала? Если что, та жалкая шайка бандитов из леса не интересует. Уже...

— Дышит! — довольно вскрикивает Женя, не помня себе от радости. — Э... мне просто её продать надо. Я её на рынок тащила, но там никого сегодня. А про разбойников слышала... слышала что-то про таверну, в которой они были.

Женя прищуривается, собираясь узнать, точно ли речь идёт про дружков Джека.

Но мужчина красноречиво возводит взгляд вверх и в сторону, хотя кроме этого больше ничем не выдаёт своих эмоций.

— Сказал же, они уже не интересны. Среди них нет того, кто мне нужен, я уверен... Держи, — вынимает из кармана мешочек, а уже из него пару монет. — Не думаю, что ты дороже продала бы... Идём, — подхватывает свою лошадь под уздцы и, по всей видимости, думает, будто Женя теперь оставит корову лежать здесь.

Женя смотрит на монеты несколько секунд так, будто это шелуха от семечек.

— А кто нужен? Я покажу, где дом, но мне надо Марку поднять. Или как там её...

— Убийца, — звучит задумчиво его голос. — Не пойму, кто-то из местных или нет... Но тех уже проверил. Девушки пропадать стали. Ну, в основном девушки, хотя тот мальчик... Бедняжка... Так, ладно, — он снова пинает корову, правда осторожно, будто просто проверяя, действительно ли жива. — Сейчас...

Монеты он сам вкладывает Жене в ладонь, бесцеремонно и очень уверенно взяв её за руку. А затем... Обхватив корову за шею, едва ли не ставит её на ноги. По крайней мере, со стороны создаётся такое впечатление, потому что корове становится проще поддаться ему, чем продолжать лежать.

«Му-у» — звучит растерянное и протяжное, и корова... послушно идёт за ним.

— Лошадь мою держи, — бросает он Жене через плечо, направляя корову вперёд по дороге, не позволяя ей снова лечь. — Вы что с животиной сделали, мм?

А Лошадь тем временем тенью вырастает над Женей и недовольно фыркает ей в лицо.

— Я могу то же самое спросить.

Деньги она сжимает в руке, от монеток сильно пахнет железом. И как будто кровью.

— Она... будто из ада выскакала.

— Ада то? — усмехается он. — Ну да, знаю, — говорит тоном таким, словно так оно и есть. — Адушка моя такая. И норов соответствующий... Звать, говоришь, как тебя?

— Её так зовут?

Теперь Женя ведёт лошадь с ещё большим опасением.

— Же... Джилл. Меня зовут Джилл.

— А я Карсон. Можно просто Сон, — представляется он в ответ и, сощурив глаза, кивает в сторону, где вдали, не понятно как, разглядел между густых зарослей её хижину. — Твоё жилище? Чего так далеко от всех? Особенно сейчас... Советовал бы тебе на время перебраться к кому-нибудь.

Она вздыхает.

— Как только жених достанет мне платье, расшитое жемчугом и хрустальные туфли — перееду к нему. А что... это нормально вообще? Часто люди пропадают?

Забавно, что первый известный серийный убийца — английский продукт.

Джек-Потрошитель, кажется.

Но сейчас едва ли то время, когда вообще есть такое понятие.

Чёрт, то с коровой проблемы, то с женихом, теперь ещё и это...

— В такую глушь как раз таки едва ли кому-то в голову придёт забредать, Сон. Забавное имя. Меня можно просто Женя.

Ну а что? Звучит похоже.

— Хорошо, Женя, — похоже звучание имени нисколько его не смущает. — А про глушь зря ты так. Прятаться-то убийца будет там, где не увидят его да жертв не найдут... Уже пропало пять девушек и, к сожалению, один юноша. Все примерно твоего возраста. А про туфельки ты забудь такие, — добавляет вдруг, не меняя делового тона.

— Почему? — удивляется она.

— А что, — поворачивает он к её дому и ускоряет шаг, замечая открытую калитку, — ты будешь в них делать, лежать?

Это что, поговорка местная такая?

— Ну, ты прямо как мать. Моя мать, — хмурится Женя. — Неважно, что я буду в них делать. Дело в поступке мужчины, в приложенных усилиях. Да и даже если лежать? Что не так?

— С голоду помрёшь, — следует простой и лаконичный ответ.

И на пути у них появляется всполошенная мать.

— Джи... — она осекается, во все глаза глядя на мужчину, на корову в его руках, на лошадь в руках дочери, на саму Женю... И шумно сглатывает. — Ах, Карсон, это вы! Наслышана о вас. День добрый, уважаемый, — едва ли не кланяется она ему и спешит перенять корову. — Что это вы... Ой. Ах, как же так... Что... О нет, моя дочь что-то натворила? Ой, — плещет руками, и корова спешит отойти от неё как можно дальше, — нет, она попала в беду, а вы спасли её?!

А сама бросает на Женю... одобрительные взгляды.

— Нет, всё куда проще...

Он собирается сказать что-то ещё, да позади них раздаётся шум, а там и голос, возмущённый голос Вилли:

— Джилл! Я... Я вернулся. А... что вы... Что здесь происходит?!

Он снимает с седла тёмную лисью шкурку и словно пытается взглядом прожечь в Карсоне дыру.

Глава 12. Страшный гость

— О нет!

Этого не может быть!

От осознания того, что Джека всё-таки прибили, Женя пошатывается и вдруг чувствует, что начинает терять сознание.

Раньше с ней такого не случалось.

Но Карсон вмиг подхватывает её на руки. И присаживается так, чтобы опустить Женю себе на колени и, придерживая её одной рукой, другой несильно, но неприятно похлопать по щеке.

— Женя... — его взгляд чёрных, завораживающих глаз на одно мгновение становится обеспокоенным.

Мать замирает в стороне, с видом таким, словно наблюдает за прекрасным чудом.

А Вилли бледнеет от злости.

— Это моя невеста! — протестует он.

И Карсон одаривает его недобрым, жёстким взглядом.

— Мне бросить её в грязь? И туфельки где?

Вилли отступает в замешательстве.

— Что?

— Хрустальные, — фыркает он от сдерживаемого смеха. — Не волнуйся, — говорит матери Джилл, — она наверняка это от созерцания свежесодранной шкуры.

— Да-да, с ней такое случается, — охотно соглашается та.

К сожалению, Женя приходит в себя. И не в своей комнате, даже не в гримёрке ТЮЗа...

Вновь унылый пейзаж, унылые сельчане и...

Тёмный взгляд Карсона прожигает насквозь.

— Звучит, как Карлсон, — шепчет она, будто бредя. — А он убил его... Как же так?