Истинная для воеводы орков

1

Как я оказалась на самой верхушке одного из вечных деревьев Гиблой долины? По собственной дурости, разумеется.

Из последних сил обнимаю вековой ствол. Щекой прижимаюсь к жёсткой, колючей коре. От отчаяния и страха сердце в груди колотится оглушительно громко.

Смотрю вниз сквозь густую, трепещущую на ветру листву. Вглядываюсь.

О, Святая Богиня, почему они не уходят?!

Орки. Целый боевой отряд. Сели прямо под мой клён. Всю поляну заняли. Сколько их там? Штук пятнадцать, кажется…

От волнения потеют ладони и немеет тело. Желудок скручивает в узел - только бы не заурчал…

У орков слух острый.

Что будет, если меня обнаружат, даже представить страшно. До завтрашнего утра точно не доживу. Либо сразу убьют, либо… поиздеваются вдоволь, прежде чем голову открутить.

Об орках всегда ходили леденящие кровь слухи. И сами они внушают ужас. Огромные, дикие, как звери.

Живут в своих крепостях и в человеческие города почти не захаживают.

Все беды, говорят, от них. От сгоревшей прошлой весной деревни до пропавших девиц после праздника урожая. Искали их тогда долго. А потом окровавленные лохмотья, оставшиеся от платьев, на берегу Сележи нашли.

Здесь недалеко. Возле границы орочьих земель.

Ужас ползёт по спине липким холодком.

Не вернуться мне в отчий дом. Не взглянуть больше в строгие глаза отца, не обнять маму. Сгину тут без вести.

И винить-то в своей судьбе некого. Сама виновата.

Гордыня и упрямство меня на эту поляну привели. Хотела доказать родителям, что умелая и самостоятельная. Эх…

Они меня с пелёнок травничеству учили. Ещё босой в рубахе бегала, а травки одну от другой отличить умела. А как иначе, если родилась в семье аптекарей? Надо соответствовать.

А они меня замуж решили выдать! Да за кого? За Еремея, младшего сына кузнеца. Он, мол, в городские стражники нанялся. Стало быть, партия завидная.

А Еремей этот - противный до ужаса. Борода у него клочьями растёт, а пальцы на паучьи лапки похожи. Но это ладно. Так ведь он и человек недобрый совсем. При мне бродячую собаку так по брюху ногой ударил, что та издохла к вечеру.

Лучше уж в девках остаться, чем за такого пойти.

Так я отцу и заявила, а он и слушать не стал.

Сказал, что трём женихам из-за моих капризов отказал, четвёртому не откажет. По его мнению, засиделась я уже в праздных девках.

Всю ночь я проплакала, а потом решила отвоевать свободу хоть ещё ненадолго. Откупиться от отцовского гнева.

Он человек деловой. Не только отвары от лихорадки прекрасные варит, но и золотые считать умеет.

А какая у нас травка дороже других ценится? Правильно – орочий девятисил. В запасах это редкое растение два месяца назад закончилось. В нашем лесу нет его больше. У заезжих торговцев не каждый раз купишь.

И так уж вышло удачно, что мне известно, где эту чудо-траву искать.

За нашим лесом начинаются земли орков. Светлый сосновый лес с мягким мхом, по которому так приятно ходить, сменяет долина, которую все зовут Гиблой. Там стеной стоят вечные исполинские деревья. Они больше не родят себе подобных — жёлуди, да семена на землю роняют, а побегов никогда не бывает. Волшебные они и не от мира сего.

А за долиной орочий лес. Говорят, на наш похожий. И крепость их там. Что-то вроде нашего города, но укреплена по-военному.

На землю орков умные люди не суются. И в Гиблую долину тоже.

А я от отчаяния совсем голову потеряла. Решила: соберу орочей травы, принесу отцу, так он на радостях и не заставит меня за Еремея идти. Корзина девятисила столько стоит, сколько за год, бывает, не заработаешь.

Потому что не растёт почти нигде. И собирать правильно надо уметь. А отвар из такой травы на ноги со смертного одра поставить может.

И вот мне гадалка, одна из заезжих, месяц назад нагадала, что судьбу свою в Гиблой долине найду. Там, мол, то, что я ищу.

А спрашивала я её про девятисил этот орочий. Вот и решила удачу испытать.

Думала судьба моя – с добычей домой вернуться, и отца задобрить. А выходит, участь моя – сгинуть под этими вечными клёнами да дубами.

Ещё до рассвета, пока мама не проснулась, я надела самую удобную юбку и счастливую рубаху, в которой на базар торговаться хожу. Поясом родовым подпоясалась на удачу. Мне его мама и бабушка вышивали. В нём сила особая. Думала, с ним точно не пропаду.

Повесила на плечо корзинку любимую, да сбежала из дома без спроса.

Полдня шла через наш лес к Гиблой долине. Перед тем как под кроны вечных деревьев ступить помолилась лесным духам. Потом подумала и для верности жертву ещё принесла.

Взяла свой нож, с которым растения собираю, и отрезала прядь волос. Положила её на корни исполинского дуба и попросила позволения ходить по этой чужой земле.

Моя рыжая прядь огоньком смотрелась на заросшей мхом и травой земле.

Я долго бродила по долине, но то, что искала, найти не могла. И вот когда подошла уже к самой границе с орочьими землями, заметила его! Девятисил! Он, родненький!

Любит эта травка солнышко и силой пропитанные места. Где ж, как не в Гиблой долине, под вечными исполинами ей водиться?

Уже вымотанная, выбившаяся из сил, поднялась я на небольшой холм. Бросила в траву свою корзинку и присела у корней могучего клёна. Вокруг меня кивал желто-салатовыми головками девятисил.

Я перевела дух, закатала рукава и приступила к работе. Набрала целую корзину.

Затем сходила к реке Сележь, что огибала своим руслом и долину, и наш городок, и орочий край. Сполоснула руки и лицо. Напилась.

А потом поднялась обратно на холм к клёну, под которым оставила свою корзину, и увидела их. Орков.