Песнь вечной зимы

1

В этот год Ночь Обновления обещала быть иной… Как всегда.

На улицах Альке хватало любителей порассуждать о запрещенных легендах. Люди привычно шептались, что в этом году границы между мирами наконец-то исчезнут, древние духи выйдут из тени, а старый век окончательно уступит место новому. Поговаривали, что особенно смелым и сильным они могут даровать долголетие, богатство и исполнение заветных желаний. Но за все придется заплатить. Правда, кто станет думать о цене, когда мечта уже в твоем кармане?

Старые байки, как и положено, разносили пьяницы, перекупщики и языкатые торговки. Их разговоры витали в морозном воздухе, смешиваясь с паром дыхания, запахами жареного мяса, свежего хлеба, специй и предпраздничной суеты.

Но Лиаму было все равно.

Он давно перестал верить в чудеса, знамения и прочую ересь. Мир вращался своим чередом, не обращая внимания на тех, кто в нем жил. Дальхирская империя по-прежнему процветала, люди проживали короткий век, сменяясь новыми поколениями, бессмертные хельдерийцы правили севером, а его отсеченная по локоть рука все так же ныла на крепком морозе. Куда уж тут до веселья?

Он и в город-то не собирался ехать – ни сегодня, ни завтра, ни в ближайшие дни, пока не уляжется эта праздничная истерия. Но тянуть дальше уже было нельзя. Пропади они пропадом, стряпчие, которые удумали продлевать свои договоры накануне Нового года. Из-за них он сегодня посетил уже четвертую по счету контору. Последнюю, спасибо праотцам.

И ладно бы он был важным купцом или родовитым господином, чьи дела требовали бы постоянного внимания. Но нет. Его хозяйство состояло из поместья на два дома, конюшни, двухсот акров не лучших полей, небольшого леса, мельницы и псарни. Ни к одному из этих дел Лиам особой привязанности не питал – разве что к гончим собакам. Вот на этом и зарабатывал. Впрочем, в деньгах он не нуждался, ведь прошлого за них не купишь.

Почти пять лет назад он – антимаг с четвертью хельдерийской крови, бывший сотник имперской конницы – потерял все: военный чин, положение, руку. Потерял, спасая того, кто, по его мнению, не стоил и его мизинца, – Нивариса Алькхейма, наместника этих земель.

После ранения, превратившего его в калеку, Лиам так и не вернулся на службу. Теперь он жил затворником: разводил гончих, пил крепкое вино и упрямо делал вид, что его все устраивает. В его мире оставались только экономка, несколько слуг и хозяйство.

Но иногда, в тишине одиноких вечеров, когда вино уже не притупляло боль в культе, а порошки и снадобья – ему, антимагу, – вовсе не помогали, Лиам ловил себя на мысли, что живет не своей жизнью. Что за пределами его каменного поместья мир продолжает меняться, будто ждет его. А он, дурень, застрял в прошлом и уже не понимал, кто кого держит – он свое прошлое или оно его.

Пробираясь сквозь праздничную толпу, Лиам и сейчас задавал себе этот вопрос. Столица кантона Альке нарядно сверкала в отблесках полуденного солнца. В воздухе пахло хвоей, медом и морозом. Вдоль широких мощенных улиц растянулись ярмарочные ряды, торговцы выкрикивали свои предложения, дети смеялись, бросая друг в друга снежки, а он все равно чувствовал себя чужим, потерянным.

Поправив седельные сумки, Лиам распределил немалый вес. Его гнедая недовольно переминалась с ноги на ногу.

— Терпи, – пробормотал он в бороду. – Кому сейчас легко? Обратно поедем.

Все, что требовалось, он уже сделал.

Договоры подписаны, бумаги на следующий год улажены. И на рынке Лиам уже побывал – купил свежих специй, прихватил пару редких трав для собачьего корма, лекарство скоту, кое-какие мелочи слугам. В конторе мехоторговцев осмотрел шкуры – не понравились, слишком грубая выделка. Может, в следующем месяце привезут лучше.

Других дел у него больше не было. Задерживаться же в городе ему не хотелось. Он и раньше избегал шумной толпы, а сам Альке давил на него своими высокими стенами, засыпанными снежной пылью улицами, чужими взглядами, всегда цепляющимися за его внешность полукровки.

И этот белоснежный дворец в центре города ему тоже не нравился. В его светящихся окнах таилась тень хозяина – Нивариса Алькхейма, чтоб его забрали праотцы. Его Лиам недолюбливал особенно. Не только потому, что имел глупость выполнить воинский долг – спасти ему жизнь. Уж слишком изворотливым и хитрым был их наместник. Да и кто в Альке вообще его любил? Жестокого, высокомерного мага-хельдерийца, который, впрочем, умел скрывать свои добродетели.

Лиам зубами натянул перчатку на единственную кисть и собрался повернуть обратно, но не успел. Толпа впереди внезапно замерла, даже разговоры стихли. Что-то привлекло всеобщее внимание. Люди расступались, поднимались на носочки, тянули шеи, и он сам невольно последовал за их взглядами.

По центральной улице медленно двигался обоз. Колеса тяжелых повозок иногда поскрипывали на идеально ровной мостовой, лошади фыркали, выбрасывая в воздух клубы пара. Солдаты в черно-серебрянных плащах с гербом рода Алькхейм шагали по обе стороны, держась прямо, как на параде. Они охраняли ежегодную дань... Золото, меха, оружие, редкие травы, ингредиенты для обрядов, кристаллы и каменья, выводок гончих псов, вороных и белых коней редких пород, да красивых юных женщин, ехавших верхом чуть в стороне, – все, чем были богаты земли Альке, все, что ее жители сочли достойным подношения своему наместнику.

Зеваки в толпе смотрели на обоз с разными чувствами. Кто-то с восхищением – особенно на сундуки с сокровищами и дорогие меха, что блестели инеем. Кто-то с затаенной завистью – на породистых коней и упряжки гончих собак. Кто-то с тревогой и явным восторгом – на девушек, закутанных в теплые шубы, растерянных и испуганных не столько от холода, как от всеобщего внимания.

Но Лиама заинтересовало другое. В самом конце обоза тянулась телега, не похожая на остальные. Грубые доски, железные скобы, мощные колеса, способные выдержать любую тяжесть. Ее содержимое укрывал плотный черный полог. Когда порыв ветра на мгновение приподнял ткань под ней он заметил кованую клетку.

Поравнявшись с телегой, Лиам улучил момент и заглянул внутрь. Сначала ему показалось, что за прутьями сидит косматый ребенок, но, приглядевшись, он разобрал мягкие, почти юные черты. Женщина. Она съежилась на голом деревянном настиле, прижимая к груди окоченевшие руки. Одежда на ней была дрянная, не по погоде, а стеганое покрывало на худых плечах едва ли спасало от мороза. Спутанные волосы падали ей на лицо, изнеможенное и бледное, и только ее глаза еще не утратили последнего тепла. Большие, чуть раскосые, да такие темные, что и заблудиться в них не долго.

Женщина заметила его интерес. Дернувшись вперед, стиснула решетку пальцами. Ее обветренные губы скривились в глухом зверином оскале, отчаянном и бессмысленном. Но притихла она быстро. Отпрянула, вновь сжалась в комок, и на него более не смотрела. На ее тонких запястьях чернели массивные браслеты. Антимагические.

Значит, она ворожея…

Лиам удивленно хмыкнул. И чего только эта глупая забыла в Альке? Как сюда попала?

По всей бескрайней Дальхирии действовали суровые законы против таких, как она – одаренных магией смертных. Многие еще с рождения стояли на учете. Им запрещалось использовать силу, обучаться, развивать способности без особого на то разрешения. Но в кантоне Альке к этим правилам добавлялось еще одно, не менее жесткое: каждый одаренный из простолюдинов был обязан носить антимагические браслеты, полностью подавляющие силу.

Ворожеи – диковина редкая для холодной империи, редкая да бесполезная. Даром они обладали в основном целительским, и куда более слабым, чем у обычного мага-хельдерийца.

Эта женщина не представляла угрозы – браслеты надежно сдерживали ее способности. К тому же, насколько он успел рассмотреть, на открытых участках ее тела не виднелось ни следов пыток, ни клейма на лбу, которым отмечали преступников, осужденных за тяжкие деяния. Скорее всего, ее, как и остальных девушек, также в качестве ежегодной дани преподнесли наместнику.

Но почему тогда она ехала в клетке?