Учиться видеть

* * *

Кьюринг хотел было поговорить по душам с кем-нибудь из нападавших, но они очень не хотели с ним разговаривать. Один отползал по газону на заднице, в глазах плескался испуг. Второй протрезвевший окончательно уже стоял на четвереньках и пробовал удрать, сил разогнуться и принять вертикальное положение у него не было. Третий, получивший бутылкой по спине, продолжал неподвижно лежать на асфальте. Возле его головы образовывалась лужица крови.

Кьюринг поморщился. Не хватало только кого-нибудь убить, да еще по-пьяному делу. Нет, он конечно не так уж и пьян. Всего-то три стакана виски. Вполне себе норма для пятничного вечера, но этим занудам полицейским дай только прикопаться к честному человеку, они даже убийство Кеннеди попытаются на него повесить, хотя какое отношение Кеннеди имеет к Канаде.

Кьюринг резко зашагал в сторону виднеющегося впереди проспекта, наращивая скорость. Надо убраться подальше от этого места, а уж потом подумать о том, как он здесь оказался. В голове у него шумело толи от выпитого виски, толи от всего произошедшего. Он смотрел на небо и никак не мог понять, почему оно такое светлое. Ведь когда он пришел в «Пьяного рудокопа» уже успело стемнеть, и дело шло к ночи. А в их местах ночи черные, как душа пирата.

Выйдя на проспект, Кьюринг остановился. Он не ожидал увидеть такую большую улицу с трехполосным движением в каждую сторону. И, не смотря на утро, улица была заполонена автомобилями. У них так поздно ездят только сумасшедшие, дальнобойщики, пьяные или полицейские.

Кьюринг озирался по сторонам, хищно раздувая ноздри. Он явно находился не у себя в Пайнт-Пойнте. Здесь даже вывески на магазинах были написаны чужеродными буквами, которые он никак не мог распознать, да и дома стояли не похожие на их маленькие провинциальные здания. Кьюринг вглядывался в вывески, пытаясь разобрать что там написано, и кажется у него стало получаться. По крайней мере, над этим крылечком точно висела вывеска «Разливное пиво». Захотелось немедленно выпить, но заведение оказалось закрыто.

И что ему теперь прикажете делать? Куда идти? Там у себя на родине он был человеком с домом и профессией, уважаемым обществом человеком, а здесь оказался чужаком, который никому не нужен и ничего не стоит, и профессия его ничего не стоит. Вряд ли здесь есть золотые рудники, куда его пустят зарабатывать на хлеб насущный.

Никогда в своей жизни Кьюринг не был так растерян. Его жизнь перевернулась с ног на голову и теперь он не знал, что ему делать дальше. Он зашагал вперед по проспекту, там впереди виднелась большое здание, чем-то напоминающее американский Белый дом и какой-то памятник с простертой рукой. По пути он пытался сообразить, что произошло с ним до того момента, как он оказался в этом странном месте.

Кажется, там была какая-то девушка. Она очень нуждалась в помощи и была напугана. Он помнил, что как раз собрал выигрышную комбинацию и собирался торжествовать, когда услышал призыв о помощи, потом ему стало нехорошо, перед глазами поплыла картинка, и он увидел ее лицо, а потом какой-то молокосос хватал его за задницу.

Кьюринг вышел на перекресток. Он знал, кого изображал памятник. В его детстве по телевизору постоянно гоняли программы про Советский Союз. На постаменте с простертой вперед рукой стоял Ленин.

Кьюринг почувствовал, что если он еще задержится в этом месте хоть на немного, то сойдет с ума. Он позвал незнакомую девушку, которая выдернула его сюда. Закрыл глаза и попытался ее представить. Неожиданно у него это получилось. Он увидел ее, сидящей с картами за столом. Позвал, протянул руку.

И произошел обмен.