Лотосовый Терем

— Доброе утро, Ли-дагэ. — Су Сяоюн сегодня была в сиреневом платье и слегка накрашена, гораздо красивее, чем вчера — вот только ради кого она прихорашивалась?

Фан Добин в ослепительно-белых одеждах с довольным видом сел рядом с ней.

— А Фан-дагэ доброго утра не пожелаешь?

— Доброе утро, Фан-дагэ, — послушно повторила девушка.

Ли Ляньхуа мягко спросил, куда подевался Гуань Хэмэн, Су Сяоюн ответила, что он сейчас ждёт у подножия Сяоцина, чтобы встретиться с приехавшими вместе “Взметающей пыль стрелой” Лян Суном, “Лиловой хризантемой” Кан Хуэйхэ, “Хлыстом белой лошади” Ян Чуйхуном и “Красавицей с флейтой” Лун Фуцзе. Эти четверо не были знакомы друг с другом, но все они испытывали к Гуань Хэмэну благодарность за спасение жизни, и когда Сяо Цзыцзинь пригласил на свою свадьбу гостей со всего Улиня, эти молодые люди тоже решили приехать издалека. Гуань Хэмэн заранее договорился о комнатах для них и теперь отправился встречать.

Фан Добин горячо похвалил доброту и отзывчивость Гуань Хэмэна, присущие настоящему благородному мужу, Ли Ляньхуа тут же купил восемь маньтоу и поставил восемь чайных чашек в ожидании его с товарищами. Пусть то, как Ли Ляньхуа с самым серьёзным видом раскладывает маньтоу, и позабавило Су Сяоюн, но в то же время показалось ей милым. Он ведь поразительный гений, чья слава потрясает цзянху, однако в нём ни капли высокомерия; глядя на него сейчас, разве можно представить, что он — удивительный человек необыкновенных способностей, чьё искусство врачевания прокладывает дорогу к небесам?

— Сегодня уже тринадцатое, — сказал Фан Добин. — Свадьба через два дня.

Су Сяоюн сделала глоток чая.

— Цяо-цзецзе можно только позавидовать, она встречалась с таким удивительным человеком, как Ли Сянъи, а потом за ней десять лет с безумной любовью ухаживал герой Сяо… — Она тихонько вздохнула. — И все эти долгие годы герой Сяо всегда был рядом с Цяо-цзецзе.

— Ты с ними знакома? — удивился Фан Добин.

Су Сяоюн кивнула.

— Мы с Гуань-дагэ приехали уже восьмого числа и встретили их, когда гуляли по пику Сяоцин, они как раз воскуривали благовония перед могилой с одеждой Ли Сянъи.

— Человек уже мёртв, — слабо улыбнулся Ли Ляньхуа. — Живым следует жить своей жизнью, и мёртвые будут спокойны, незачем так упорствовать.

— Это вы так думаете, Ли-дагэ, — возразила Су Сяоюн. — А в цзянху много кто говорит, что Цяо-цзецзе охомутала двух мужей, что у неё ветреное сердце, что она ушла к другому — и ещё кучу гадостей мне доводилось слышать. — Она фыркнула. — Ли Сянъи погиб десять лет назад, с какой стати женщина должна ради него провести жизнь как вдова? Цяо-цзецзе с Ли Сянъи даже не были женаты.

— Все эти люди говорят гадости, потому что завидуют Сяо Цзыцзиню, — вставил слово Фан Добин.

— Завидуют? — изумилась девушка.

— Они думают, — с серьёзной миной продолжил Фан Добин, — Цяо Ваньмянь, раз ты полюбила другого, то почему же не меня, а Сяо Цзыцзиня? Выйти замуж за меня — это как стать честной женщиной, выйти за Сяо Цзыцзиня — стать распутницей.

Су Сяоюн прыснула со смеху, но потом взяла себя в руки.

— Если бы герой Сяо услышал твои слова, то проломил бы тебе голову, он безмерно почитает Цяо-цзецзе.

— Каким образом почитает? — удивился Фан Добин.

— Герой Сяо очень нежен с Цяо-цзецзе, хотя он редко на неё смотрит, но всегда знает, что она делает, чего она хочет. За что бы Цяо-цзецзе ни взялась, он ничему не возражает, помогает ей даже в мелочах. Я так завидую…

Услышав это, Ли Ляньхуа вдруг улыбнулся, глаза его засветились нежностью.

— Герой Сяо слишком размяк и растворился в чувствах, неужели после свадьбы он будет вместо жены вытирать стол, подметать полы, мыть посуду и готовить еду? — С этими словами Фан Добин бросил взгляд на друга, веселясь про себя: если несносный Ляньхуа и женится, то точно будет заниматься всеми этими женскими делами.

— Ну… Цяо-цзецзе наверняка не допустит, чтобы он дошёл до такого? — нахмурилась Су Сяоюн, но всё же не решилась утверждать, что Сяо Цзыцзинь после свадьбы не станет вытирать стол и подметать полы.

Фан Добин городил всякую чепуху и видя, что она приняла его всерьёз, мысленно развеселился, ужасно довольный собой. Пока они вели праздные беседы, за дверями вдруг послышался стук копыт, несколько человек спешились перед постоялым двором “Улинь” и быстро вошли внутрь.

— Гуань-дагэ! — позвала Су Сяоюн.

Впереди шёл Гуань Хэмэн в чёрных одеждах, высокий и строгий; увидев, что Ли Ляньхуа с Фан Добином сидят за одним столом с Су Сяоюн, он слегка помрачнел, но вежливость не растерял.

— Доброе утро, господа.

— Доброе, доброе, — закивал Ли Ляньхуа.

Фан Добин же разглядывал людей за спиной Гуань Хэмэна, двух мужчин и двух женщин. Один из мужчин был в платье учёного, другой — в одеянии узкого кроя. Пояс с яшмовыми подвесками, украшавший талию человека в одежде учёного, являлся на самом деле гибкой плетью*; говорят, “Хлыст белой лошади” Ян Чуйхун мог считаться пятым по мастерству владения плетью во всей Поднебесной. Мужчина в узком сером платье был Лян Сун по прозвищу “Взметающая пыль стрела”, его боевое мастерство было не слишком высоким, но он был искренним, упорным и трудолюбивым, чем заслужил почётное звание героя. Одной из девушек была ослепительная красавица в зелёном платье “Лиловая хризантема” Кан Хуэйхэ, а “Красавица с флейтой” Лун Фуцзе, в скромной блузе и юбке и без следа пудры и румян на лице, своим естественным обликом производила впечатление учёной женщины.

Гибкая плеть — цепь из нескольких металлических сегментов

Все представились друг другу, обменялись приветственными жестами и словами “рад знакомству” и наконец расселись. Поразительно было оказаться за одним столом со знаменитым хозяином “Благого лотосового терема” и молодым господином клана Фан, и ещё более удивительно, что загадочный Ли Ляньхуа оказался самым обычным изящным учёным. После нескольких чашек чая они разговорились, и Фан Добин узнал, что эти молодые герои и героини обязаны жизнью не только Гуань Хэмэну, но и Сяо Цзыцзиню.

— Я родился слишком поздно, чтобы застать сражение между орденом “Сыгу” и сектой “Цзиньюань”, — сказал Лян Сун “Взметающая пыль стрела”, — но два года назад мне посчастливилось принять участие в битве в пещере Юэчжи, там я и познакомился с героем Сяо. Он выдающийся человек, приятный в общении, безусловно, они с барышней Цяо созданы друг для друга.

Кан Хуэйхэ улыбнулась, не разжимая губ.

— Герой Сяо бесспорно привлекательный и элегантный, но всё же не единственный такой в Поднебесной. Пусть в боевом мастерстве Лян-сюн и слабее, но благородства и доблести ему не занимать. — Эта барышня была прелестна внешне, и слова из её уст лились словно мёд.

Сидевшая рядом с ней “Красавица с флейтой” Лун Фуцзе обворожительно рассмеялась.

— Лян-сюну благородства и доблести не занимать, но есть ещё кое-кто привлекательный и элегантный, чьи благородство и героизм не уступают…

У Кан Хуэйхэ всё лицо пошло пятнами.

— Лун-мэймэй! — возмущённо воскликнула она.

Лун Фуцзе криво усмехнулась, глядя на Гуань Хэмэна, подняла чашку и отпила чай, взяла лежащую перед ней маньтоу, спокойно отщипнула кусочек и принялась есть.

Фан Добин с любопытством следил за Гуань Хэмэном, Ли Ляньхуа тихонько пил чай, ни на кого не глядя. Лян Сун негромко кашлянул — он давно знал, что Кан Хуэйхэ влюблена в Гуань Хэмэна, однако тот, похоже, испытывал особые чувства к Су Сяоюн. Чтобы помочь Гуань Хэмэну избежать неловкости, он обратился к Ян Чуйхуну:

— Ян-сюн, ты приехал издалека, какой же подарок привёз?

Ян Чуйхун был грациозным молодым господином, вовсе не скупым, но сейчас он вытащил из рукава узкую деревянную шкатулку размером со сложенный веер.

— Вот мой подарок.

— Что это? — полюбопытствовала Кан Хуэйхэ.

Фан Добину тоже было ужасно интересно — шкатулка длиной всего в один чи, шириной в пару цуней.

— Что же внутри? Палочки для еды?

Ян Чуйхун с улыбкой открыл шкатулку — внутри сверкал необычайно короткий и узкий кинжал. Сталь всегда даёт холодный блеск, но этот клинок лучился поразительным розоватым светом, очень красивым.

— “Персиковый цвет”! — вдруг воскликнул Фан Добин, рассмотрев оружие.

— У господина Фана острый глаз! — кивнул Ян Чуйхун. — Это действительно “Персиковый цвет”, пятьдесят шесть лет назад принадлежавший “Бабочке, танцующей в шёлковых нитях” госпоже Тао!

— Говорят, этим кинжалом можно разрубить золото и расколоть нефрит, настолько он острый! — поразилась Лун Фуцзе. — Но ещё более впечатляет, где хранится это оружие — ци того места настолько убийственна, что комары умирают на лету, а звери разбегаются в испуге, это святыня, которая защищает сама себя. Каким образом тебе удалось его добыть?

Ян Чуйхун принял самодовольный вид.

— “Персиковый цвет” случайно попался мне в закладной лавке, купил за кругленькую сумму. Я обязан герою Сяо жизнью, преподнести этот кинжал в подарок барышне Цяо — меньшее, что я могу сделать.

Все покивали и начали расспрашивать друг друга об остальных подарках. Лун Фуцзе привезла невероятную драгоценность — шпильку в форме феникса из золота с подвесками из жемчуга, но самое ценное, что на шпильке в три цуня длиной были мелко выгравированы все шестьдесят слов “Шпильки с фениксом” Лу Ю*, каждая черта гладкая и отчётливая, это была действительно знаменитая вещь. Все поцокали языками от удивления, но про себя невольно подумали, что для новобрачных выгравированные слова не слишком благоприятны, однако всё же это старинная вещица, не стоит слишком придираться. Кан Хуэйхэ собиралась подарить коробочку румян, эти румяна были пленительного и чарующего оттенка, но изготавливались из редкого цветка Западных земель, часто используемого для сохранения молодости и лечения колотых ранений — если нанести их на рану, то она чудесно быстро заживёт. Лян Сун привёз свиток с работой знаменитого каллиграфа со словами “Талантливый муж, прекрасная жена”. Гуань Хэмэн и Су Сяоюн приехали с пустыми руками, подарок же Фан Добина был гораздо более обывательским: десять тысяч лянов серебра, двадцать кувшинов виноградного вина, десять отрезов парчи и шёлка разных цветов, сотня сортов цветов и трав. Всё это были дары от главы клана Фан, Фан Эръю, которые Фан Добин от его лица должен будет вручить Сяо Цзыцзиню пятнадцатого числа восьмого лунного месяца.

Лу Ю (1125–1210) — китайский государственный деятель, поэт. “Шпилька с фениксом” — его стихи, посвященные первой жене, с которой его вынудила развестись мать. Текст стихотворения в переводе Стручалиной Г.В.:

Тянутся нежные руки — с чашей, вино предлагая.

Плакучая тянется ива — за стены, весну привечая.

Восточный и яростный ветер унёс чувства хрупкие вдаль.

Разлучены мы навеки. В чаше вина — печаль.

Жаль! Жаль! Жаль!

Снова весна, как прежде… Но жизнь без любви увяла.

Следы от румян на одежде, влажно от слёз покрывало.

В беседке у озера пусто, осыпался персиков цвет.

Той, с кем клялись в нежных чувствах,