Кукольница Рата

Кукольница Рата

Кукольница Рата

Обыск в доме, казалось, не кончится никогда. Рата с покорным выражением лица ходила за офицером и отвечала на вопросы. Не поднимая на мужчину прекрасных глаз орехового цвета, она то и дело поправляла дрожащей рукой тёмные разлетающиеся пряди. Рата не успела повязать платок, слишком быстро ворвался этот Шотс, потрясающий бумагой с королевскими печатями. Огромный плечистый офицер топтал грязными сапогами недавно выстиранные половики, осматривал сундуки, разбрасывал вещи. «Нет бы, пахать или в кузне работать, имея такую силищу, он в сыске жирует», – думала женщина. Все знали, что офицеры, в своём зале общественной харчевни, получают двойную порцию.

– Там что? Почему заперто? – Шотс остановился у неприметной двери.

Последняя. Шотс нервничал: неужели доносчик обманул? Сорвалась желанная награда. «Стребовать что ли с Вита компенсацию за ложную наводку? Хотя, что с этих голодранцев возьмёшь! Нет, нельзя, в другой раз промолчат».

– Игрушки, господин офицер. – Рата торопливо открывала замок. – Шью игрушки.

– Разрешение есть? – Шотс толкнул скрипучую дверь, освятил фонарём комнатку с низким потолком, заваленную пузатыми куклами в цветастых платьицах.

– Вот, посмотрите, господин офицер, – супруг Раты, приземистый, сутулый, но всё ещё красивый Огун протягивал обветшалый лист, на котором еле виднелась подпись губернатора и печать королевской канцелярии.

– Надо обновить, срок истекает через два месяца, и не разглядишь тут ничего! – изучал бумагу Шотс.

– Мы подали прошение, – тихо сказала Рата.

Офицер шагнул в кладовку, носком сапога поворочал сваленных на полу кукол.

– Ладно. Осмотр закончен. Ставь метку, хозяин. – Шотс на ходу достал из-за обшлага ордер, приложил его к стене и нанес перстнем черту в графе «Результаты обыска: Чисто».

Огун с готовностью прижал к бумаге свой перстень, в знак согласия.

Заперев дверь, он порывисто обнял жену и выдохнул:

– Обошлось на этот раз.

Офицер, спускаясь по ступенькам крыльца, поманил пальцем подобострастно сгорбленного Вита.

– Обманул, негодный раб!

– Не нашли? – выпучил глаза Вит.

– Пусто. – Шотс положил огромную ладонь на плечо доносчика, отчего тот ещё больше присел.

– Не может быть! Я видел, как старая Ганна шепталась с кукольницей Ратой на этом самом крыльце. Уговаривала: внучка, дескать, больна. Потом я к дому старухи пролез, из окна аромат гречневой каши учуял, чуть слюной не захлебнулся.

– Да за гречиху сразу смертная казнь! Никто не решится крупинку утаить! У тебя, дружище, от голодухи галлюцинации начались, – расхохотался Шотс.

– Какая крупа! – показал раскрытые ладони доносчик, – про неё и мыслей не было. Я ж объяснял, куклы волшебные у неё! У Ратки этой!

– Бредишь?

– Я так подумал скудным умом своим, ежели король запретил съестные припасы дома держать, то и волшебством не следует пищу готовить.

– Игрушки, говоришь… – Шотс вернулся к двери и загромыхал кулаком по крепким плохо струганным доскам. – Открывай, Огун! Обыск.

За дверью угадывалось шевеление и приглушённая речь.

– Открывай! Именем короля!

– Ордер есть у вас? – басок Огуна.

– Ты же видел его! Открывай!

– Тот обыск закончен, господин Шотс, новый ордер есть у вас?

– Проклятье! До чего упрямый. Я только хотел куклу купить у твоей жены. Даже три! Слышишь?

– Я принесу вам завтра, господин офицер, – мелодично сказала из-за двери Рата, – выберу лучших, не сомневайтесь.

– Ну, смотри! Утром. – Шотс обернулся к Виту, – проверим, что за колдовские куклы она шьёт.

***

Кто-то донёс. Рата не хотела думать на соседей, хотя они должны бы первыми догадаться, чем занимаются они с мужем. Но люди, которые пользуются игрушками, покупая кукол у старого Чифта, не лишат поддержки собственных детей за жалкую подачку от сыска.

– Мы должны прекратить, – шепнула мужу Рата, прислушиваясь к тому, что происходило на крыльце, – нас поймают.

– Я поговорю с Чифтом, – склонился к её уху Огун.

Когда они убедились, что офицер ушёл, Рата бросилась к сундуку с принадлежностями для рукоделья. За ночь надо пошить кукол для Шотса. Супруг вылез через окно в кухне. Наблюдающие за крыльцом не должны увидеть его. Узким проулком, дурно пахнущим из-за выплёскиваемых туда помоев, муж кукольницы пробрался на площадь, где стоял неказистый дом Чифта, лепясь к зданию школы на её заднем дворе. На стук долго не отвечали, наконец, приоткрылась дверь, и в щёлочку выглянул хозяин, показав часть лица с желтоватой обвисшей кожей.

– Чего тебе, Огун?

– Дело срочное, отвори.

– Просил, не ходить, – сердясь, шептал старик, но всё-таки впустил нежданного гостя в дом.

Они разговаривали в полутьме сеней. Чифт выслушал не перебивая, молчал, кряхтя и почёсываясь. Когда Огун начал терять терпение, заговорил.

– К себе не возьму. Сам знаешь, если что, ко мне первому придут.

– Кому везти тогда?

– В лес вези.

Огун отшатнулся, чуть не опрокинув наполненную чем-то вязким бочку. Мысль, что можно избавиться от драгоценных игрушек, выкинув или испортив тайно собранный и тщательно скрываемый запрещённый груз, была дикостью.

– Как же так, Чифт? Из одного страха обречём на смерть тех, кому могли помочь?

– Ты говорил, офицер видел кукол Раты. Если бы не это, – покачал головой старик.

Огун не по выражению лица, но по голосу понял, как Чифт огорчён.

– Если бы не это, – повторил старик, – сказали бы людям, где искать, теперь же следует всё уничтожить.

Не обращая внимания на реакцию гостя, Чифт строго приказывал:

– Когда стемнеет, подгоню телегу к тому окну, что в проулке. Ты и мои сыновья перегрузите кукол туда. Отвезёшь на тухлое болото и скинешь в топь.

Огун шёл домой, шатаясь как пьяный. Он вовсе не думал о страшном месте, куда его направляют, хотя ни один разумный человек не поедет к тухлому болоту, тем более ночью, когда его обитатели выбираются наружу. Мужчина вспоминал, как они рисковали, как много работали, чтобы помочь нуждающимся, а теперь всё пойдёт прахом.

Когда он вернулся домой, Рата заканчивала первую куклу. Не отрываясь от шитья, сказала замершему в дверях мужу:

– Вымой сапоги, весь дом пропахнет.

Прежде всего женщина беспокоилась за кукол, которые и так имели несвежий дух, а ведь предназначались они детям.

– Всё пропало, Рата. Не важно, чем воняют игрушки. Чифт не возьмёт их себе. Никто не возьмёт. Ночью повезу в лес.

Огун не сказал про болото, не хотел огорчать жену. Она не повернула головы, завязала узел, откусила нитку и поставила куклу перед собой на стол, любуясь ею, казавшейся живой в неровном свете керосиновой лампы.

– Не огорчайся, любимый, те, кто скрывается в лесу, найдут их там. – Рата взяла раскроенную ткань, привычно сложила части нужным образом.

– Что в ней? – испугался Огун, нащупав в готовой игрушке привычные крупинки, – с ума сошла? Думаешь, он не догадается вспороть ей тело?

– Речной песок. У меня был запас для такого случая. На три куклы хватит.

– Это, скорее мелкие камушки.

– Да. Нельзя набивать одной ветошью, вдруг Шотс заметит, что игрушки легче тех в кладовке.

– Ладно, темнеет. Пойду таскать ближе к кухне. Скоро Чифт приедет.

Пока Огун заталкивал игрушки в мешки и переносил их, Рата закончила вторую куклу. Она слышала, как муж говорит с теми, кто подъехал на телеге, но не показалась из своего угла, больно было видеть, как мужчины избавляются от того, что могло бы спасти жизнь не одному ребёнку.

– Идите домой, – сказал Огун двум бородатым мужикам, сыновьям Чифта, после того как они втроём погрузили меши, – я один отвезу. Утром телега будет во дворе.

Его не слышали. Старший из братьев Кост пригладил пятернёй всклокоченные чёрные волосы и уселся впереди, собираясь править. Трут, рыжий в их мать, запрыгнул прямо на мешки и указал Огуну место рядом.

– Парни, – настаивал тот, – охота вам таскаться в такую даль. Я один справлюсь.

Он задумал сгрузить мешки не в топь, как велел Чифт, а на берег болота. Если не люди, так хоть белки, мыши да птицы найдут себе пищу.

– Садись, – недовольно сказал Кост, не оборачиваясь, – чего медлишь? Не ровен час, пойдёт кто.

– Да кто ж пойдёт в такую темень, – возразил Огун, устраиваясь на мешках.

Ехали молча. Дорога дальняя, неплохо бы завести беседу, но Огун огорчился, не убедив братьев, а те, видно, не из болтливых. Рыжий напевал себе под нос что-то однообразное. Кост время от времени просил его заткнуться. Когда заехали в лес, Огун столкнул один из мешков с телеги в сторону. Спутники не увидели. Трут лежал, лицом к звёздному небу и задремал, Кост не оглядывался, понукая лошадку, когда та переходила на шаг. Огун осмелел и сбросил один за другим все крайние мешки, может и не заметят. А если заметят, не убьют же они его!

Он ошибся. Именно за тем и послал Чифт сыновей в лес, чтобы прикончить мужа кукольницы. Добравшись незадолго до рассвета в назначенное место, Кост и Трут, не слушая уговоров, перенесли оставшиеся мешки к болоту, потом развернули телегу и когда Огун, тяжело вздыхая, подошёл к ней, Кост сшиб его сзади ударом дубины по голове. Мужчина упал ничком. Братья убедились, что он не дышит, и поторопились прочь.

Лошадь бежала споро. Телега стала легче, и дорога вела к дому. Убийцы сидели рядом, устремив взгляд вперёд. На обочине то там, то сям лежали развязавшиеся мешки, а выпавшие из них куклы таращили круглые зрачки и кривили улыбкой нитяные рты.

– Что? – спросил Чифт, когда уставшие сыновья ввалились в сени.

– Готов.

– Рата?

– Её нет дома.

Старик замахнулся на рыжего, который сказал это весело.

– Я что приказывал? Удавить её, а дом поджечь!

– Зачем поджигать, отец? – Кост подтолкнул младшего брата в комнату, опасаясь, что его ухмылки окончательно разозлят Чифта, – кукол нет, а огонь может перекинуться, и заполыхает вся улица.

– Не твоя забота. Потушили бы, зато подумали, что Рата угорела. А теперь чего? Если разболтает кому, что мы знали, каких кукол продаём, не отопрёмся.

– Отопрёмся, – выглянул из комнаты рыжий.

Кост пригрозил ему кулаком и сказал отцу:

– Пойду, покараулю Ратку около дома.

Напрасно он дожидался. Кукольница сидела в подвале сыска. Сыновья Чифта ещё не вернулись, когда она, утомлённая бессонной ночью пришла к Шотсу. Офицер взял кукол и, не предлагая денег за работу, стал вертеть игрушки, стараясь понять, что в них волшебного.

– Заговор надо знать? – спросил он потупившуюся Рату.

– Какой заговор, господин офицер? – удивилась женщина.

Шотс мял куклу, крутил ей голову, ручки, но ничего не происходило.

– Фальшивку подсунула! – возмутился он и, заметив испуг в глазах Раты, вскочил с места, – а я вот сейчас в твоём дому погляжу на других! Эй! Кто-нибудь! отведите подозреваемую в подвал.

Он не нашёл игрушек в доме, пропал и Огун, всё это было подозрительно. Обозлённый Шотс держал Рату в темнице, требовал объяснить, как волшебные куклы готовят еду. Женщину морили голодом, в надежде, что она «прикажет» кукле накормить её, воды давали мало.