Ведьмин маршал

Пролог

— Да, — протянул Мартин с завистливым, чего уж там врать, восхищением, — ничего себе домик.

В длину домик имел верных двадцать саженей, а вот с шириной было непонятно, потому что строился он впритык к скале и в скалу эту ещё и вгрызался. Наверное, погреба, кладовки и ледники проще было вырубить там, где они нужны, чем долбить сплошной камень под подвал такого же размера, что и сам дом.

— Прикатил к весне настоящий дядька Лилии, — объяснил Рихард, — и засел обсуждать с гномами и дом этот, и какие-то поставки с юга. Хотя гномов вроде и наш провиант устраивал, — с заметными ревнивыми нотками в голосе прибавил он.

— Настоящий?

— Родной брат матери. — Рихард прошёл было к временному, из наклонных досок сшитому крыльцу, но подниматься передумал: первый этаж гномы только справа подняли, а левое крыло и до пояса человеку пока не доставало; не стоило путаться под ногами у деловито снующих туда-сюда строителей. — Алекс Меллер, который из Озёрного, Лилии такая же дальняя родня, какая у нас с тобой, если поискать, найдётся даже в Чёрном лесу. Какая-нибудь дриада, глядишь, вспомнит, как её прабабка сына к деревенским воротам подкинула, так что нам она вроде бы тоже кузина или тётка.

— Ясно, — хмыкнул Мартин, представив себе такую остроухую кузину (будто ему круглоухих не хватало!).

Он ещё посмотрел, как гномы складывают стену из невозможно одинаковых каменных брусьев — красивых, с искрой. Потом спохватился:

— Я тебя, наверное, от дел отрываю?

— А, — Рихард отмахнулся, — дела эти… Сколько ни сделаешь, останется втрое больше. Хоть записывай, чтобы не забыть половину. Вон там, наверху, видишь? Молния в скалу ударила — только щебёнка полетела. Хорошо, ливень хлестал: никто не работал, никого не зацепило.

Мартин кивнул. Недели полторы грозы сменяли друг друга почти без передышки: только после полудня отгремит, как поздним вечером снова засверкает. Сегодня шёл всего второй день, как утихло, и Мартин всю дорогу поглядывал на небо, не поползёт ли с юго-запада новая грозовая туча.

— У нас рябину сожгло, — с сожалением сказал он. — Ту самую, про которую болтали, будто она ещё Ульриха Одноглазого помнит.

— У которой ягоды ещё такие крупные и почти не горькие? Жалко, — расстроился Рихард. — Красивая была. И шнапс на её ягоды управитель ваш здорово перегонял.

— А помнишь, я бутылку стянул и мы с тобой на двоих её вылакали?

— Хотя до того ничего крепче сидра не пили, — подхватил Рихард. — Ещё б не помнить! Я думал, сдохну над ведром.

— Нас даже наказывать не стали, — почти мечтательно проговорил Мартин. — Решили, что хватит с нас и лютого похмелья.

— Так больше двадцати лет прошло, а мы, заметь, помним до сих пор. — Оба посмеялись. Потом Рихард тряхнул прибитыми сединой, но всё ещё густыми и такими ровными, словно он их щипцами подкручивал, кудрями. — Ладно, — сказал он, — я с чего ту молнию вспомнил… Ты в Вязах давно не был?

— Давно, — подумав, признал Мартин. — С похорон Вальтера, пожалуй. Или после заезжал с кем-то из баронской семьи? Не помню уже. А что?

— И на новую крепость поглазеть не ездил? — удивился Рихард.

— Так это вам пешком через лес прогуляться — и вы в гостях, — возразил Мартин. — А нам почти от самой Гремучей ехать.

— Ко мне же приехал.

— С тобой мы с детства водимся. — Про ссору с дядькой, после которой он и надумал проведать старого приятеля — остыть и развеяться немного, Мартин говорить не стал. Храните конечно Девятеро от того, чтобы остаться последним в роду, но временами он греховно завидовал вязовской владетельнице: ни дядюшек с тётушками, ни выживающих из ума склочных бабок. — А сира Катриона мне кто? Я только брата её знавал, пошлите ему Девятеро хорошего перерождения, да и то не слишком близко: всё-таки Вальтер намного моложе нас был. Пришлось бы повод приличный выдумывать, чтобы в гости заявиться. Проще дождаться, когда на новоселье позовут. — Стоило ему сказать про новоселье, как ветер донёс запахи с коптильни: вишнёвый, кажется, дымок, вроде бы оленина и несомненная баранина. Он непроизвольно сглотнул и поторопился свернуть с праздничной темы: — Лучше уж готовое увидеть, чем в строительных лесах и в извёстке. А что там с грозой-то? Половина новой крепости сгорела, храните Девятеро?

— Какое там! — Рихард махнул рукой, опять зачем-то указывая на злополучную скалу. — На самой маковке Орлановой Кручи гномы флагшток поставили — железный столб в верных две сажени высотой, а толщиной внизу, у основания, почти в обхват. Выше-то он сужается, и сильно, — объяснил Рихард. — Там просто столб как хорошее бревно. И вот про него народ врёт не морщась, будто в него пять или шесть раз грозой било — и хоть бы хны. Ни камушка не раскололо, — он поднял глаза к заметно опалённой верхушке скалы, — ни пятнышка копоти не осталось. Один из мужиков божился, будто молния, сама в этот столб толщиной, втянулась в него как улитка в раковину. Грохнуло знатно, но даже стёкла в теплице не треснули. Я Рамона спросил… Знаешь, да, про него? Был наёмником, а теперь вроде как мой придворный колдун, — он ухмыльнулся этому «придворному». — В общем, спросил я его, как так-то? Колдовством, что ли, крепость защитили?

— А он что сказал? — заинтересовался Мартин. Даже если и колдовством, он в том не видел беды: рябину было жалко, конечно, но дома́ и амбары тоже горели только так.

— Нет, говорит, это гномы чего-то намудрили. Надо бы Дромара спросить, сильно ли дорого обойдётся такая же штука, — озабоченно прибавил Рихард. — Мы тут в лощине, понятно, да только ваша рябина и Карлов амбар тоже не на Орлановой Круче стояли. Я, знаешь, не хочу, чтобы мне на крышу в грозу булыжники сыпались.

Мартин одобрительно кивнул и, не удержавшись, повёл носом: очередной порыв ветра принёс очередную волну запахов, от которых сводило челюсти и готов был горестно взвыть желудок.

— Что? — не понял Рихард.

— Мясо коптите?

— А, это… Прости, разболтался тут, а ты с дороги голодный, наверное.

— Не то чтоб голодный, — признал Мартин, — но хоть хлеба с сыром перехватил бы до ужина.

— Пошли, — заторопился Рихард. — Выпьем, поболтаем.

Пока строились стена с башнями и внушительное приданое сиры Лилии, для строителей, егерей и какой-никакой обслуги поставили несколько длинных бревенчатых домов. В одном из них Рихард и жил. Для него и его племянников выгородили два закутка, тесных и разве что отделённых от казармы дощатыми щитами, за которыми всем всё слышно, но тебя хотя бы не видно. Мартин сунул нос и к парням, но там только койка, одна на двоих, приткнулась у стены, да стояки под броню пустовали — вот и вся мебель, не считая гвоздей для одежды. У Рихарда мебели стояло побольше, но там приходилось перемещаться чуть ли не боком. Половину его закутка занимал стол с ворохами бумаг, сдвинутыми к окну. Табуретов под столом теснилось четыре штуки, да ещё широкая лавка тянулась вдоль стены (судя по свёрнутому тюфяку и сложенному на него одеялу, на ней Рихард спал). Похоже, закуток заодно служил штабом сеньора Ореховой лощины.

Мартин догадливо заглянул под не очень уже свежее полотенце и нашёл под ним полковриги и чистые миски-кружки. А Рихард мягко, как будто масляно, залязгал замком железного шкафа — Мартин этот ящик с дверцей не сразу и заметил, потому что на нём лежала броня. Да не простой кованый нагрудник или кольчуга, хотя бы и гномьей работы, а чуть ли не «драконья шкура», вроде той, в какой щеголял заносчивый остроухий засранец, стрелок из расчёта аркбаллисты.

— Дядюшкин подарочек? — спросил Мартин, кивая на неё.

— Нет, самой Лилии. — Рихард неожиданно смутился. — Она сказала, что я ей нужен живым и по возможности целым, вот и… — Не договорив, он достал из ящика сыр, да не здешний, похожий на солёный творог, а дорогой привозной, а ещё запечённое мясо и бутылку тёмного, почти коричневого, тяжко колыхавшегося вина. Всё такое холодное, будто только что с ледника, бутылку вообще тут же затянуло туманным слоем осевшей влаги. — А ящик Вероника подарила. — «Сиру» он пропустил. — Сказала, что до новоселья ещё далеко, а сейчас он мне гораздо нужнее.

— Эх, и чего ж мне не довелось родиться красавчиком вроде тебя, — шутливо протянул Мартин. — Тоже бы, глядишь, невесты такие подарочки делали.

Про себя он однако подумал, что сира Лилия не станет конечно попрекать Рихарда своим приданым, но ведь оба будут помнить, на чьи денежки строился дом, да и не он один, наверное. Вслух Мартин, понятно, такое говорить не стал: зачем портить приятелю настроение? Да и со стороны это наверняка будет смотреться так, словно он из зависти наговаривает на женщину.

— А я вот жалею, что у нас нельзя двух-трёх жён разом завести, — отшутился Рихард. — Чтоб и купчиху, и ведьму разом взять. Правда, как пошли бы они меня делить…

— Нет, — Мартин усмехнулся (слышал он много чего и про ведьму, и про купчиху) и начал наконец нарезать слегка подчерствевший хлеб. — Умные же обе бабы, договорились бы меж собой. Только тебе бы от этого было не легче.

— Ну… пожалуй, — признал Рихард и тоже принялся пластать закуску толстыми ломтями в полном пренебрежении к цене привозного сыра. Похоже, с гномами-то он расплачивался, но и себя не забывал.

Подготовив закуску, они сели, и Рихард разлил вино по кружкам. Острый пряный запах растёкся по тесной каморке, разом забив и сырный дух, и мясной.

— Ну, давай за встречу, — Рихард покачал кружкой. — Твоё здоровье.

— И тебе его же, да побольше, чтобы на всё хватило, — от души пожелал Мартин: уж здоровья-то новоявленному владетелю точно потребуется много.

Вино оказалось странным — острым и сладким разом, но вкусным. Та самая «Кровь виверны», которую госпожа Елена привозила раненому сиру Ламберту и которую лет десять потом вспоминали? Её по глоточку только и хватило попробовать, а так она вся раненым ушла. Мартин закусил её мясом, но даже не дожевав, удивлённо вздёрнул бровь:

— На вкус вроде оленина, но для оленины мягкая какая-то?

— А это я у Фила в трактире разговорился с мужичком одним, — объяснил Рихард. — Он из Озёрного приехал разнюхать, что к чему, раз уж у Росса дела так хорошо пошли. Только он не пекарь, а колбасник. Ну, я и сманил его к себе. Предупредил, что пока и жить особо негде, и вообще новое место, опасное. Зато он уж точно будет первым, никто дорожку не перебежит. Пока он домой ездил, пока закупил того-сего, я велел для него дом поставить, печь сложить, коптильню устроить… Он с собой двоих помощников привёз, уже обученных, и целый воз всяких штуковин своих, а ещё бутылки и мешки, Девятеро знают с чем. Надо бы ему ещё склад построить, да только держать там пока всё равно нечего — гномы у него чуть ли не из котла или печи всё выхватывают. Он бранится, что колбасам вызреть надо, а гномы ему: яблоки это тебе, что ли, чтобы вызревать? Неси какое есть!

Они посмеялись, но Мартин внимательнее рассмотрел свой кусок: вместо привычных волоконец его составляли мелкие-мелкие плотно слежавшиеся кусочки. В замке, вспомнил он, иной раз подавали такое же мелко порубленное мясо — не жуя глотать можно было.

— Дриады к твоему колбаснику ещё не повадились? — спросил он.