Храбрая портняжка

Глава 1.Знакомые новые и старые

За своими рубашками сир Брюс явился лично (и очень был этим недоволен), потому что его слугу, хамоватого типчика с наглыми синенькими глазками, Линда выставила из мастерской со словами: «Нет денег — нет заказа». Матушка как раз очень кстати отлучилась по хозяйству, и главной осталась она, Линда. Она бы и сиру Брюсу повторила то же самое, прямо в его смазливую высокомерную морду, но к его приходу в мастерской уже опять главенствовала мать, а она ногтями и зубами вцеплялась в каждого клиента, даже если от него головной боли было больше, чем дохода.

В общем, сир Брюс сидел в кресле для заказчиков и, капризно оттопырив губу, выговаривал матушке за то, что его вещи не отдали слуге, а потребовали сперва оплатить заказ. Линда, безмолвно кипя, перемеряла остатки муслина и бельевого атласа, изо всех сил стараясь не сорваться и не объяснить голожопому сеньору, что лично она бы легко пережила лишение сомнительной чести шить для него подштанники. Подумаешь, двоюродный внук какого-то деревенского владетеля! Есть чем гордиться, слов нет.

Она бы, наверное, всё-таки не выдержала и хотя бы под нос пробурчала что-нибудь эдакое (отчего сир Брюс, понятно, развонялся бы ещё больше), но едва она успела отложить деревянный аршин и карандаш, в мастерскую вошла новая посетительница. Сир Брюс скользнул взглядом по гномьей работы украшениям в её ушах, на шее и на пальцах и встал, уступая место в кресле. Выражение у него, впрочем, было: «Ладно уж, сделаю одолжение», — видимо, жетон Гильдии наёмников, висящий на серебряной цепочке с голубыми камушками, он заметил тоже. Линда шагнула к новой заказчице, но та мотнула головой и указала на сира Брюса.

— Может быть, вы сначала закончите с молодым человеком? — предложила она, и по тому, как чётко она проговаривала каждый звук, Линда поняла, что посетительница — чародейка. Имелись среди их постоянных заказчиков чародеи, и эту их манеру разговаривать, как и выражение лица «не прихлопнуть бы мне вас невзначай, смешные букашки», Линда успела неплохо изучить, так что опознать мага для неё никакого труда не составляло.

Молодой человек, которому уступила особа в серебре Из-Под Горы, меж тем раздулся и распушил перья. Ему, видно, и в голову не приходило, что женщина просто не хочет в его присутствии говорить о пошиве белья, потому и ждёт, чтобы посторонний мужчина убрался из мастерской и не мешал обсуждать фасоны панталон. Он ещё раз объяснил матушке, почему она должна терпеливо дожидаться, пока он сам соизволит заплатить — вместо того чтобы по десять раз напоминать приличным людям о долге на смешную сумму в двадцать марок. Линда подумала, что сир Брюс просто решил покрасоваться ещё и перед чародейкой, вот только та спросила с самым серьёзным видом:

— А почему вы не пожалуетесь Ночной семье? Вы же платите им дань.

Сир Брюс, собравшийся было гордо удалиться, резко остановился, словно на стол налетел. Лицо у него по крайней мере стало именно таким, будто он приложился самым дорогим об край столешницы. Матушка тоже в немом потрясении уставилась на заказчицу, до сих пор терпеливо ожидавшую, пока закончат с предыдущим клиентом. И только Линда хмуро спросила:

— При чём тут Ночная семья, сира? — Звание мага, что бы там чародеи о себе ни думали, права носить серебро не давало, так что кровожадная особа, очевидно, принадлежала-таки к первому сословию. — На злостных неплательщиков полагается в суд подавать.

Сир Брюс от упоминания суда досадливо покривился, а вот чародейка усмехнулась.

— Суд, — возразила она, ничуть не смущаясь под взглядами всех троих, — это долго и хлопотно, не говоря уж о том, что дорого. На стряпчего и прочие судебные издержки можно столько денег потратить, что проще плюнуть и долг простить. Однако про дядюшку Мориса я слышала, что он человек разумный и не жадный, разорять неподъёмными поборами ремесленников в своём околотке не желает, а хочет иметь доход пусть и не очень большой, но стабильный. Вот только слышала я и то, что его казначей всегда дотошно, дотошнее налогового чиновника, проверяет ваши книги заказов и свою долю требует, исходя из записей в этих книгах.

— Я всё же не понимаю, сира, при чём тут Ночная семья, — нервно сказала матушка. Понятно, ей и про Ночных говорить не хотелось, и терять состоятельную с виду заказчицу, обрывая неприятный разговор — тоже.

— При том, — по-кошачьи фыркнула чародейка, — что двадцать марок, которые вот этот сударь обещал когда-нибудь вам прислать…

— Сударь?! — взвился тот, перебивая её. — Сир Брюс из Горьких Родников, восьмое колено благородной крови, к вашим услугам, — он отвесил издевательский поклон и насмешливо прибавил: — сударыня.

— Сира Вероника, — лениво отозвалась она, даже не сделав попытки изобразить хотя бы кивок, который у некоторых сходит за лёгкий поклон, — сеньора Радужного озера, прямой вассал барона Волчьей Пущи. Услуг своих не предлагаю, сир Брюс, потому что вряд ли они вам по карману, раз уж вы даже белошвейке заплатить не в состоянии.

Тот глупо приоткрыл рот, но тут же нашёлся.

— А с вашего Радужного прудика, я смотрю, доходов тоже немного, — ядовито сказал он, — раз уж вы носите бляшку Гильдии наёмников.

Наёмница, носившая не только серебро с топазами или опалами (Линда не разбиралась в драгоценных камнях), но и ферровское сукно, которое подороже иного бархата, кивнула с таким снисходительным видом, что у сира Брюса чуть пар не повалил из ушей.

— Да, — согласилась она, — строительство крепости — дело затратное, особенно если поручить его гномам. Приходится изыскивать способы заработать и на хлеб, и на каменную кладку. Но что касается Ночных, — она перевела взгляд на Линду, потом на её мать, — вы ведь платите им не только за защиту от воров и поджигателей. Если с вас требуют деньги, которых у вас нет из-за злостных неплательщиков, почему вы не жалуетесь дядюшке Морису, что это вам должны немалую сумму, а потому и вы в свою очередь не можете заплатить Ночной семье?

— Вы предлагаете, — потрясённо проговорила матушка, — натравливать Ночную семью на заказчиков?

— На злостных неплательщиков, сударыня, — с нажимом повторила чародейка, и Линда согласно склонила голову: понятно, что никто не станет жаловаться жуткому «дядюшке» на молочника, всегда исправно платившего за фартуки и косынки для своих работниц, но разок-другой попросившего отсрочку.

Сир Брюс меж тем перевёл взгляд с откровенно усмехающейся сиры Вероники на впавшую в приятную задумчивость Линду, дёрнул щекой, выгреб горсть монет из кошелька и не считая швырнул их на стол, так что они покатились, звеня и дребезжа, и частью осыпались на пол.

— Остальное пришлю завтра, — зло бросил он и стремительно вышел, хлопнув дверью, так что матушка, дёрнувшаяся было проводить, отшатнулась от него.

Она с укором посмотрела на чародейку, испортившую ей отношения с постоянным заказчиком, пусть и платил он всегда мелкими частями и после десятка-другого напоминаний, затягивая оплату иной раз на полгода — пока не являлся шить новые вещи. Сира Вероника однако укоризненными взглядами не прониклась.

— Соберите деньги, — сказала она деловито, без всяких усмешечек, — и пересчитайте. А я подпишу свидетельство о том, сколько их было. Работа должна быть оплачена, — пожала она плечами в ответ на изумлённый взгляд матушки. — А иначе зачем вообще работать? Проще тогда попрошайничать… Впрочем, я отвлеклась, прошу прощения. Давайте уже поговорим о моём заказе: мне нужны четыре смены белья. Гладкое тонкое полотно, плоские швы и никакой отделки. За срочность готова приплатить, но заказ должен быть готов к концу следующей недели.

Ещё в четырнадцать лет Линда наделала из вощёного картона раздвижных выкроек, разрезав их по основным линиям и соединив где тесёмками, где проволочными скрепками так, чтобы лекала раздвигались на потребную ширину или меняли форму соответственно модели. Наборов таких она наделала полдюжины, без затей подписав их «для тощих», «для худощавых», «для плотных», «для полных», «для тучных», «для очень толстых». Матушка сперва обфыркала дочкины глупые выдумки, однако потом оценила быстроту и удобство работы с ними. Даже кое-что подправила исходя из своего немалого опыта, но обидные, по её мнению, надписи заменила на номера от одного до шести.

Обычно этими раздвижными лекалами они и пользовались для раскроя, но для по-настоящему состоятельных и важных заказчиков Линда вычерчивала выкройки строго по их меркам. Для наёмницы, носившей, оказывается, не опалы и не горный хрусталь, а сапфиры, пусть мелкие и неяркие (это матушка спросила, что за камушки в гарнитуре, восхитившись их чистотой и прозрачностью), уж точно следовало постараться, хотя её фигура легко позволяла и «двойку» немного раздвинуть, и по «тройке» скроить без припусков на швы.

А ещё Линде нужен был повод удрать ненадолго из мастерской, потому что матушка, проводив сиру Веронику, никак не могла успокоиться, ворча про особ, распугивающих постоянных заказчиков своими дурацкими идеями. Линде идея натравить на сира Брюса казначея Ночных вовсе не казалась дурацкой, но её согласие с чародейкой матушку ужаснуло, а когда матушка чему-то ужасалась, следовало находиться как можно дальше от неё. Вон пусть швеи слушают про глупую и неблагодарную дочь, готовую загубить всё, чего Марта Рденрант своим трудом добилась за четверть века. Слушают и поддакивают: обычно-то матушка не одобряла болтовни за работой, а тут такой повод почесать языки — поддержать хозяйку, утешить её, рассказать свои истории про глупых, строптивых и неблагодарных детей… А сама строптивая и неблагодарная сходит в это время в лавочку с канцелярскими товарами и купит там большие листы грубой жёсткой бумаги на выкройки для сиры Вероники с Радужного озера.

Господин Каламус не только продавал бумагу и писчие принадлежности. Линда всегда ходила именно к нему, потому что Каламус держал в своей лавочке несколько полок с подержанными книгами, и те можно было не только купить, но и взять почитать, оставив залог — тоже немаленький, конечно, но уж куда поскромнее, чем стоимость новой книги у Хауэра. Линда свой залог даже не забирала, возвращая очередную книгу: смысл? Всё равно она тут же брала что-нибудь ещё. Она объяснила, что именно ей нужно, Каламус услал старшего внука в кладовку за бумагой для выкроек, а Линда, ожидая, пока заказ принесут и упакуют, направилась в уголок с книгами.

Возле полок спиной к ней стоял долговязый, точно журавль, молодой человек, одетый как чиновник какой-нибудь канцелярии (Линда не очень-то разбиралась в таких делах, почти всеми бумагами, кроме гильдейских, занимался отец — надо же было ему вообще хоть чем-нибудь заниматься). Был молодой чиновник даже повыше Линды, но в отличие от неё сутулился, словно пытался стать незаметнее, и она не очень уверенно спросила:

— Гаррет? Гаррет Сторк? Здравствуй, я Линда Рденрант. Помнишь, мы учились вместе?

Он вынырнул из книги, которую взял пролистать, и рука его метнулась к переносице: он ещё в храмовой школе наклонялся к самой тетради, а для работы в канцелярии ему, видно, пришлось купить очки — и он их, похоже, отчаянно стеснялся. Впрочем, он сделал вид, что просто хотел поправить их, а вовсе не сдёрнуть. Линда хихикнула про себя, но вслух сказала не примирительно даже, а с одобрением: