Когда тает лёд

Когда тает лёд

— Нет, подожди, повтори ещё раз, что случилось? — переспросил Гарри, обнимая плачущую Гермиону.

Она не могла остановиться, и поэтому все слова, что вырывались из её рта сквозь судорожные рыдания, казались непонятной абракадаброй.

— Ты сказала, что влюбилась… Так? — он говорил с ней осторожно и мягко, как с ребёнком.

— Да… Так и случилось… О Мерлин, какая я дура…

— Влюбилась? — Рон вскочил с места, сердито хмуря рыжие брови. — В кого? Кто этот подлец?

— Не-е-т! Он не такой! — ещё громче заплакала Грейнджер. — Он не подлец!

— Тихо, Рон, не торопи её! — осадил его Гарри и вновь принялся утешать подругу. — Гермиона, прошу тебя, не плачь. Сейчас Джинни принесёт успокоительное… И ты нам всё расскажешь. — Он гладил волшебницу по вздрагивающей спине, подмечая, как блёстки с её розового платья пачкают рукав его чёрного костюма-тройки.

— Как же не подлец… — раздражённо пробубнил Рон, снимая с себя серый пиджак и кидая его на диван напротив. — Ты ещё никогда так сильно не переживала из-за парня. Это же как надо было тебя довести, чтобы ты вот так… хм… страдала. Настоящий подлец и сволочь.

— Не говори… Не говори так о нём! Я люблю его! Люблю! А он… — Она уткнулась носом в грудь Гарри, продолжая надрывно плакать.

Рон осёкся и сжал губы, увидев взгляд Поттера, явно говорящий: «Закрой рот, придурок!» Он решил, что лучше бы он остался на празднике в честь дня Святого Валентина, чем всё это. Там можно было бы в своё удовольствие наесться вкусных кексов с шоколадным кремом и целоваться с Кэти, которая, наверное, уже потеряла его.

Когда прибежала Джинни с флаконом успокоительного, жилетка Гарри была уже наполовину мокрой. Или, как говорят оптимисты, наполовину сухой, но от этого не становилось легче. Гермиона наконец-то взяла себя в руки и, всё ещё хлюпая носом, забилась в уголок дивана со скорбным выражением на лице. Друзья окружили её, показывая всем своим видом, что поддержат, что бы она не рассказала. Рон сел на диван, где валялся его помятый пиджак, Джинни сменила Гарри и обняла подругу, а Поттер уселся на ковёр у ног девушек.

В гостиной старост потрескивал уютным пламенем камин, а из-за стены доносились песнопения и звуки праздничных фейерверков. Сама староста будто ничего этого не слышала, упиваясь своим горем. Она поправила розовое платье на коленях, с горечью глядя мимо друзей.

— Простите меня, пожалуйста, за эту истерику, — прошептала Гермиона пересохшими губами. — Не знаю, что на меня нашло.

— Ничего, с кем не бывает… — Джинни заботливо погладила её по плечу. — Иногда стоит поплакать, чтобы снять напряжение.

— Так ты расскажешь нам, что случилось? Кто этот идиот, что расстроил тебя? — не очень терпеливо проговорил Рон. Его девушка легко может обидеться на то, что он бросил её одну в такой день, да и кексы сами себя не съедят.

Сглатывая набежавшую слюну, он не осмелился сказать последнее вслух. Гарри и Джинни и так чуть не убили его взглядами.

Поттер был согласен с Роном только в одном — Гермиона никогда не выглядела настолько разбитой, даже когда в их компании с визгами «Бон-Бон» появилась Лаванда Браун. Тогда лучшая подруга лишь раз выговорилась ему о своих страданиях по Рону, и больше они не дождались от неё ни слезинки. Кстати, как она и обещала.

С тех пор прошло несколько лет. Они пережили скитания, войну, потерю близких и друзей. Это время казалось дурным липким сном. И только последние полгода в Хогвартсе на восьмом дополнительном курсе они все словно начали наконец просыпаться. Прошлое блекло в памяти, оставаясь позади, раны затягивались и больше не болели так, как раньше, а они потихоньку оттаяли, начали снова радоваться жизни, влюбляться и мечтать. Гарри, например, предложил Джинни стать его женой, когда ей исполнится восемнадцать лет, и она с радостью согласилась. Рон вдруг воспылал чувствами к Кэти Белл, и та ответила ему взаимностью. Все вокруг встречались, влюблялись, как будто напились амортенции. А Гермиона… Она вроде бы с огромным энтузиазмом погрузилась в свою любимую учёбу. Так они думали. По крайней мере, видели они то, что она им позволяла видеть — усердное желание закончить Хогвартс, чтобы стать лучшей ученицей года. Ничего не выдавало её влюбленности в кого-либо. Ничего.

Гермиона с тяжёлым вздохом взглянула на друзей. Ей давно стоило признаться хоть кому-нибудь из них в том, что с ней происходило вот уже более полугода. Может быть, тогда ей не было бы так тяжело сегодня, в этот дурацкий день Святого Валентина, на который она столько всего напланировала. Она всхлипнула, понимая, что, кажется, больше уже не выдерживает.

— Я влюбилась… — сдавленно произнесла она. — Влюбилась в Драко Малфоя.

Рон подавился воздухом, а Джинни ошеломлённо ахнула и отпрянула от подруги.

— В кого?!

Только Поттер отреагировал стойким молчанием. Значит, ему не показалось, что Гермиона неловко краснеет, когда видит этого бледного гада где-то рядом. И в Большом зале всегда поглядывает в сторону слизеринского стола. А как-то раз сильно расстроилась из-за того, что на зельеварении ей в пару вместо Малфоя поставили Блейза Забини.

— Да, вы всё правильно расслышали, — продолжила Грейнджер, нервно сминая пальцами розовую юбку платья из тонкого фатина. — Но он… Он не отвечает мне взаимностью. — Она снова начала горько всхлипывать, утирая ладонями поток слёз, полившихся на щёки.

Джинни с сожалением вздохнула и прижала её к себе, чтобы утешить. Гермионе было по-настоящему плохо. А всё из-за того, что она уже не знала, что делать со своим безответным чувством, которое захлестнуло её с головой. Она надеялась, что праздник любви, атмосфера счастья, окружившая волшебным флёром Хогвартс, помогут ей наконец разбить ледяную корку на сердце желанного слизеринца. Но в ответ получила лишь привычный холод.

— Расскажи нам всё, Гермиона, — попросил Гарри, когда неприятие от услышанного немного улеглось в душе.

Он давно повзрослел — жизнь заставила, и не мог осуждать подругу за её выбор. Может быть, раньше он бы устроил ей скандал из-за того, что она увлеклась совсем не подходящим ей человеком, крайне неприятным типом и бывшим врагом, но не сегодня. Поттер понимал — сердцу не прикажешь. Да и Гермиона в таком состоянии нуждалась в поддержке, а не в обвинениях и упрёках.

Она с благодарностью взглянула на Гарри. Рон пока молчал, и она боялась, что он может придумать что-то не то насчёт её отношений с Драко Малфоем. Поэтому не стала медлить с рассказом.

Она призналась, что заинтересовалась им в самый первый учебный день этой осенью, когда они все отправились с железнодорожной станции в Хогвартс. Гермиона, как староста школы, шла позади, следя за тем, чтобы всем хватило места в повозках. Когда она поняла, что ей самой места не осталось, было уже поздно. Все разъехались.

— Грейнджер, — услышала она за спиной знакомый до мурашек низкий голос.

Драко Малфой.

Она не боялась его, но было что-то, отчего её сердце сжималось в его присутствии. Быть может, он напоминал ей о прошлом? О войне, пытках, смерти? Нет, она не должна реагировать так, словно в ней живёт страх. Гермиона вздохнула, заставляя себя не думать о плохом. Всё закончилось. Его оправдали. Дали шанс на искупление. Он — просто ученик, а она — староста школы, где им предстоит учиться ещё целый год. Она его совсем не боится.

— О, Малфой. Привет, — спокойно произнесла Гермиона, обернувшись.

Он оказался ближе, чем она ожидала, и ей пришлось сделать шаг назад, чтобы не смотреть снизу вверх задрав голову. Малфой вытянулся за лето и приобрел стать мужчины. Его широкие плечи покрывала темно-зелёная, отделанная серебряным кантом дорогая мантия, из-под которой виднелись чёрные брюки от школьной формы и начищенные до блеска ботинки из кожи дракона. Парень прожигал её острым взглядом своих пронзительно-серых глаз.

— Почему ты не сел в повозку? — спросила она командирским тоном. — Теперь тебе придётся идти пешком.

— Я не против прогулки, — хмыкнул он, оглядываясь вокруг. — Не стоит упускать возможность насладиться хорошей погодой(1).

Да, он был прав, погода в тот день действительно радовала теплом. Лес, что нависал по сторонам дороги, казалось, был нарисован художником, страстно влюблённым в осень. Грейнджер бы насладилась прогулкой по такой красоте, но не с ним и не тогда, когда она нужна директору школы.

Волшебница нахмурилась, раздумывая. Наверное, она могла бы аппарировать, но чувствовала себя немного неуверенно, ведь с весны не тренировалась. Особенно в парной аппарации, ведь она не могла бросить Малфоя. Она же несёт ответственность за каждого ученика, даже за того, кто когда-то впустил в школу преступников и чуть не убил одного из директоров.

— У меня есть метла. Если хочешь, лети на ней, — вдруг предложил слизеринец.

Он не смотрел на неё, но при этом как будто читал мысли.

— У тебя с собой метла? — она удивлённо вздёрнула брови.

Вместо каких-либо объяснений он вытащил из-за спины новейшую спортивную модель и, гордо выпрямившись, продемонстрировал её. Осеннее солнце озарило его силуэт золотыми предзакатными лучами, и именно в это мгновение Гермионе показалось, что Малфой слишком, до невозможности красив. Стройный, уверенный в себе, невероятно элегантный и невозмутимо спокойный. Потрясающий.

И при этом в его взгляде читалась усмешка, как будто он знал, что она испугается и откажется воспользоваться его предложением, что она ни за что не решится сесть на этот пыточный летающий агрегат. Это почему-то задело Гермиону. После всего, что произошло в их общем прошлом, это нервировало. Она не была трусихой, несмотря на то, что побаивалась летать, и он не имел права так думать о ней. И Грейнджер решила согласиться. Просто чтобы сбить с его губ эту раздражающую наглую усмешку.

— Хорошо, но мы полетим вдвоём, — смело произнесла она.

Гермиона ожидала, что он не согласится. Что его презрение к её маггловскому происхождению пересилит желание помочь.

На секунду Малфой недовольно нахмурился. А потом, пожав плечами и не сказав ни слова, уселся на метлу и кивком указал ей место позади себя. И она послушно перекинула ногу через древко. Обняла его за пояс и прижалась гораздо ближе, чем дозволено неписаными законами приличия. Словно хотела запачкать. Замарать его чистенькую крепкую фигуру, разодетую в дорогие одежды. Драко смолчал, никак не реагируя на её близость. Они резко взлетели в небо, и тут она уже не смогла сдержать вопля, цепляясь за него с такой силой, как тонущий вцепился бы в спасательный круг.

Она дрожала от ужаса, уткнувшись носом во впадинку между его лопаток. Неосознанно вдыхая волнующий запах его одежды. Слушая ровное успокаивающее дыхание. Ощущая пальцами крепость широкой грудной клетки, чувствуя бёдрами, как напряжены мышцы на его сильных ногах… Тот полёт она помнила до мелочей. С метлы Гермиона слезла, чуть пошатываясь, будто пьяная. Адреналин и возбуждение носились по венам огненной лавой, а ноги дрожали.