Колхоз князя Пушкина

Глава 1

Признаться, ни Кремль, ни дворец меня особо не впечатлили. Кремль стар и после Наполеона пока толком не восстановлен, а Малый Дворец до сих пор не обрёл своего полного великолепия. Отделочные работы как бы не в трети помещений всё ещё ведутся.

Тем не менее, большой зал, в который нас завели, был уже отремонтирован, а картины, привезённые Петром Абрамовичем, довольно умело подсвечены. Впрочем, пока я сужу об этом лишь по яркости светильников и отсутствию теней на покрывалах, за которыми скрыты шедевры живописи.

— Что Александр, навёл шороха в Первопрестольной? — тихо спросил меня дед, когда мы с дядей подошли к ним, не сразу обнаружив Ганнибалов среди довольно большой и пёстрой толпы придворных, ожидающих выхода Императора и его семьи.

— В каком смысле? — так же негромко поинтересовался я в ответ на его вопрос.

— Охрана Кремля по твоему самолёту уже стрелять было надумала. Ладно я вмешался и офицеры успели отменить это распоряжение.

— Удачи им. Из чего они стрелять собирались, да так, чтобы вверх шагов на пятьсот да ещё и в сторону на всю тысячу? Неужто пушку на попа хотели поставить, — нехорошо ухмыльнулся я, прекрасно представляя себе возможности местной ПВО.

— Не в том дело. У государя жена в положении. Могла испугаться стрельбы. И кого бы обвинили, случись вдруг выкидыш?

Опс-с… А вот это уже серьёзно. Впрочем…

— Так я не по своей воле над Кремлём круги нарезал. Ко мне Светлейший князь в пассажиры напросился. Вот я вместе с князем Константином Павловичем и летал, — изложил я почти правдоподобную версию своих подвигов.

— Тогда ладно, — кивнул Пётр Абрамович после недолгого размышления, — Лишь бы он подтвердил.

— Так Светлейший уже наверняка сам раз пятьдесят всем рассказал про свой полёт. И за сегодняшний вечер ещё не раз всё в красках опишет, — заранее предсказал я поведение князя Константина, который в своих эмоциях всегда бывает сильно не сдержан, и как я знаю от тульпы, к власти вовсе не стремится, оттого и не боится высказывать своё собственное мнение, даже если оно и приходится вопреки мнению всесильного графа Аракчеева.

Меж тем раздался вопль герольда, и в зал вошли Их Величества вместе с Их Высочествами.

После краткой вступительной речи Александра Первого начался показ картин.

Выглядело это забавно. Семья Императора подходила к нескольким картинам, с которых слуги начинали сдёргивать покрывала. Дальше следовал обмен мнениями, к которому Императрица иногда привлекала мэтров живописи и музейного дела, а потом они переходили дальше, давая всем приглашённым осмотреть полотна.

Мы, как виновники торжества, удостоились места в первых рядах, передвигаясь в паре шагов от венценосных особ.

Я успел заметить восторг Императрицы — матери, скуку Александра и весьма живой интерес Константина и Николая, но отчего-то направленный не на картины, а на меня. Хотя что тут непонятного. Константин хоть сейчас готов бегом кинуться из дворца, лишь бы ещё разок в небо подняться и, наверняка, юного Николая успел такой же мечтой заразить.

Почти час ушёл на осмотры и обсуждения, прежде чем нас пригласили перейти в следующий зал, где уже были накрыты столы.

— Думаю всем нам сегодня придётся изрядно потанцевать, — довольно заметил Павел Исаакович, пока мы шли.

— С чего бы вдруг? — не разделил я его радости, так как к танцам отношусь крайне прохладно, а сегодня больше настроен на серьёзные разговоры, многие из которых могут стать судьбоносными.

— Так мы же в Москве, а не в Петербурге, — пожал Павел плечами, как будто говорит нечто само собой разумеющееся.

— И что? — добросовестное не понял я его якобы очевидное замечание.

— Гвардейцы почти все в Петербурге остались, а там, на такие вечера в обязательном порядке от каждого гвардейского полка двух — трёх офицеров отправляют, чтобы было кому дам развлекать. А сегодня видишь, сколько невест? И все наши! — снизошёл до объяснений донельзя счастливый Ганнибал.

И только тут, посмотрев свежим взглядом я сообразил, что меня зацепило при первом осмотре — дам было действительно много, пожалуй даже, чересчур много. Как бы не втрое больше, чем мужчин. А если ещё учесть, что мужская часть присутствующих в основном состояла из людей в возрасте, то всё действительно выглядит плохо.

— И покинуть вечер никак нельзя, — обречённо заметил я.

— Ты что, Александр! Нас же ещё сегодня награждать будут, — зашипел на меня Пётр Абрамович, услышав наши разговоры.

— И когда?

— Так в перерыве между танцами! Когда же ещё.

Хех… Какое-то тут странное представление о времени вручения наград. А где же пафос и торжественность? Хотя, сам по себе вечер в Императорском дворце — это уже изрядное торжество.

Меж тем, гости разошлись в стороны, в основном направившись к столам, стоящим вдоль стен, где были представлены закуски и вина. Впрочем, вина разносили и слуги, умело лавируя с подносами между вальяжно передвигающимися дворянами. Государь и Императрица разделились, и разойдясь со своими свитами в разные стороны, принялись обходить гостей, успевая со многими перекинуться несколькими фразами. Столов с сидячими местами было не много, и вскоре почти все они оказались заняты людьми весьма почтенного возраста.

Музыканты ещё не начинали, и лишь негромкое пиликанье настраиваемых скрипок говорило о том, что музыка вскоре всё-таки грянет.

Я тоже присоединился к водовороту гостей, медленно передвигаясь вдоль столов с бокалом цимлянского в руке. Цель была проста — хотелось посмотреть на московское общество, а заодно присмотреть себе девушек невысокого роста, чтобы не выглядеть смешным в предстоящих танцах. Думаю, будет не совсем прилично, если я, со своим небольшим ростом во время танцев уткнусь носом в декольте дамы.

Около одного стола я сделал стойку, притормозив. Мужчина в мундире статского советника сопровождал юную красотку, очень милую и изящную.

Судя по всему, чиновник оказался в нелёгком положении. С ним пытался поговорить его нетрезвый коллега, который судя по всему не отличался особым умом, но был крайне самонадеян.

— Скажи, пожалуйста,– довольно громко удивлялся его знакомый, — Как такое могло случилось? Ты никогда красавцем не был, а дочь у тебя такая красавица! Просто прелесть, да и только!

— Это бывает,– немедленно ответил отец девушки. — Попробуй-ка, женись! У тебя, может быть тоже появятся очень умные дети.

Двое мужчин, услышав разговор, подавились шампанским, и вытащив платки, пытались скрыть неловкость, а их дамы спрятали лица в веера.

— Разрешите представиться, — тут же подошёл я к чиновнику, — Князь Ганнибал-Пушкин. Позвольте ангажировать вашу дочь на танец.

Отец кивнул, одновременно выразив и согласие и благодарность за то, что я разрядил довольно неловкий момент, привлекший к ним излишнее внимание, а девушка, мило краснея, внесла меня в бальную книжицу.

— Что-то я не слышал никогда про такого князя, — попытался привлечь к себе внимание девушки тупенький «друг» её отца.

— Зато могли видеть, если голову умеете вверх поднимать. Мы сегодня с Его Высочеством не один круг над Москвой сделали.

О! Невольные свидетели нашего разговора были в восторге. И хлёсткий ответ чиновника, и моё признание — будет о чём им рассказать, как очевидцам, во время ближайших визитов в салоны, весьма популярные у московской аристократии.

Надо заметить — шутить в России испокон веков любили и знали цену хорошей шутке и меткой фразе. Многие остроты и едкие эпиграммы годами передавались из уст в уста, собственно, как и политические анекдоты при социализме.

Что такое «танцевать до упаду» я понял спустя часа полтора. И пусть местные бальные танцы не слишком энергичные, но духота, толчея и количество выпитого тоже играют свою роль. Падать я не собираюсь, но передохнуть уже хочется, а нельзя. Надо соответствовать.

Со времён Петра Первого так заведено — если прибыл на мероприятие с танцами — изволь танцевать. Понятное дело, что с поправками на возраст, но даже Дед и тот уже не раз в танцах прошёлся, а уж про дядьёв и говорить нечего. Снуют, как челноки, и не сказать, что им не нравится. Пожалуй, даже я готов заметить, что московские барышни менее строги, чем их питерские коллеги. Примерно на половину ладони вниз от талии… Что характерно, ни одна недовольства не высказала, заметив мне, что это неприлично. Но я вовсе не исключаю, что это происходит всего лишь от недостатка танцующих мужчин, а не из-за моей неотразимости или московской распущённости.

Наконец-то объявили перерыв, а заодно и церемонию награждений.

Почти все, кто было ринулся к дверям, тут же поспешили вернуться обратно, за исключением тех лиц, которым уже невмоготу было. Они вернулись позже.

За температурой в зале точно кто-то следил, и судя по тому, как затрепетало пламя на свечах, сейчас где-то открыли окна, устраивая лёгкий сквознячок.

Вовремя, а то ещё бы немного, и некоторые барышни из тех, с кем мне довелось потанцевать, могли сознания лишиться, так как были затянуты в настолько тугие корсеты, что им даже вздохнуть в полную меру никак не получалось. Может и не удивительно, что они на некоторую вольность моих рук уже внимания не обращали.

Следуя знакам церемониймейстера, мы с Ганнибалами подтянулись поближе к пандусу, ведущему на небольшое возвышение перед оркестром, который ушёл отдыхать.

Минут десять, если не больше, ушло на то, чтобы помощники церемониймейстера выставили непривычных московских дворян в этакий большой полукруг, где каждый сможет видеть Императора, а если повезёт, то и услышать, о чём он говорит.

Впрочем, я был приятно удивлён. Императора слышали все, и пусть при этом свистящие и шипящие звуки издавали неприличный жестяной подсвист, но перл Воздуха у него был и работал вполне прилично по громкости. Этак, на уровне большой граммофонной трубы. Неплохо, если не особо придираться к качеству звука.

Сначала всем гамузом наградили водолазов, которые зашли строем, наделяя согласно списка часть из них солдатскими Георгиями, а остальных медалями «За отвагу», а потом и до нас, Ганнибалов, очередь дошла.

Начали с меня.

Анна четвёртой степени.

Так себе награда, но большего мне и не положено в силу малолетства, отсутствия выслуги и неимения ранее выданных орденов, у которых существует какая-то иерархия.

Зато обоим дядьям третий Владимир перепал!

А потом и Деду Владимир второй степени, которым его приравняли к весьма высоким военачальникам!

И как вишенка на торте — в виде особой имперской милости — освобождение от податей на десять лет для всех наших имений.

О как! Денег не дали, но хотя бы от налогов освободили, что собственно, одно и то же, всего лишь чуть растянутое по времени. Зато на десять лет.

— К вашей лицензии о перлах это освобождение не относится, — уведомил меня граф Аракчеев настолько в неожиданный момент, что мне многого стоило, чтобы сохранить лицо.

И своё, и его. Так и хотелось ему в рыло врезать… С ноги.

— Я вас услышал. Жаль. Значит самолёты не скоро полетят, — покорно склонил я голову перед препонами власть имущих, и оказался услышан, — А жаль. Артиллерии они просто необходимы.